ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ «ИДИ ПО СВЯТЫМ СЛЕДАМ!» И предки Льва Смоленцева тоже были первыми 8 декабря умер Лев Николаевич Смоленцев. На панихиде, проходившей в Сыктывкаре, выступающие долго перечисляли многочисленные заслуги почившего – от его литературных трудов до личных качеств. Но, пожалуй, самая главная из них та, что он был православным миссионером. Именно он одним из первых начал говорить о восстановлении в пределах Республики Коми православной епархии, основанной еще свт. Стефаном Пермским в XIV веке. Много Лев Николаевич сделал для возвращения почитания святителя Стефана на земле его миссионерских подвигов. * * * Возвращением имени святого он занялся еще в годы «застоя». В 1981 году, когда он только начал говорить о святителе, «органы» завели на него дело. Как «проповеднику христианской культуры, который хочет черного монаха сделать коми национальным героем», Смоленцеву запретили выступать во всех СМИ. Запрет исходил от Коми обкома партии, и партийная газета «Красное знамя» ретиво взялась за его дискредитацию. Отголосок травли прокатился на страницах «Правды». Злопыхательную статью сочинил А.Мурзин, написавший «Целину» для Брежнева (одно время он работал в «Красном знамени» и хорошо знал Смоленцева). Под давлением идеологов обкома из очередной документальной книги Льва Смоленцева «Вьюга» (о наступлении большевистской тьмы на Севере) по приказу директора Коми книжного издательства Д.Леканова уже на стадии печати в 1982 году были изъяты 54 страницы текста о святителе Стефане. Вопреки всему, с помощью Божией, писатель печатал свои труды, создавал документальные фильмы о святителе, проповедовал его имя на каждой встрече с читателями и творческой интеллигенцией. В мае 1996 года в деревню Ванегрезд, где Смоленцев постоянно жил и работал последние годы своей жизни, пришла правительственная телеграмма от Президента Ельцина, в которой были такие слова: «Уважаемый Лев Николаевич! Вы – ветеран, отстоявший в труде и боях Россию в самой страшной и жестокой войне. Вы – подвижник христианской культуры в жуткую эпоху насаждения бездуховности. Спасибо Вам за это и простите нас...» Телеграмма пришла сразу же после празднования 600-летия святителя Стефана. На торжественные мероприятия, охватившие всю республику, приезжал Патриарх Алексий. Позже, к 70-летию писателя, Патриарх прислал телеграмму: «Многоуважаемый Лев Николаевич! В этот юбилей мне хотелось бы отметить Ваши более чем сорокалетние труды по изучению истории древней земли Коми. Ваш значительный вклад в подготовку грядущего 600-летия со дня представления миссионера-просветителя Святителя Стефана, епископа Пермского, выразившийся, в частности, в переиздании книги Г.С. Лыткина «Зырянский Край при епископах Пермских и зырянский язык», а также в создании Вами ряда документальных исторических фильмов, один из которых – «Святитель Стефан Пермский» – на проходившем в прошлом году в Москве Всероссийском фестивале православных телефильмов был удостоен серебряной медали преподобного Сергия Радонежского. Результат Ваших исторических исследований и личный опыт участия в Великой Отечественной войне нашли свое отражение как в написанной Вами дилогии «Печорские дали» и «Голгофа России», так и в других научно-исторических статьях и рассказах. Принимая во внимание ваши труды и в связи с 70-летием, считаю справедливым удостоить Вас, многоуважаемый Лев Николаевич, церковной награды – медали Святого благоверного князя Даниила Московского». Эта награда была итогом больших трудов – казалось бы, можно отдохнуть. Но Лев Николаевич включается в общественную работу, участвует в открытии в республике отделения Общероссийского движения «Россия Православная» и продолжает писать... * * * Лев Николаевич активно сотрудничал и с нашей газетой. В один из его визитов в редакцию я стал расспрашивать писателя о жизни и услышал удивительную исповедь. Благодарю Бога, что это интервью оказалось записано и никуда не пропало. – Я всю жизнь занимался сельским хозяйством, – так начал свой рассказ Смоленцев, – но всю жизнь Божие провидение готовило меня к другому, главному делу моей жизни. В 43-м году был призван на фронт, воевал до победного конца. После войны с немцами воевал на Дальнем Востоке, участвовал в создании Корейской армии. После демобилизации в 50-м году поступил в Ленинградский сельхозинститут, который окончил с отличием, и мне было предложено на выбор три города: Кемерово, Тамбов и Сыктывкар. Я почему-то выбрал Сыктывкар. Здесь преподавал в техникуме механизацию сельского хозяйства, а сам заочно поступил на исторический факультет в Коми педагогический институт специально для того, чтобы заниматься Стефаном Пермским. Уже тогда знал, что займусь этой темой. В 1955 году защитил диплом по Стефану. Потом руководил Усть-Цилемской опытной станцией, работал директором «Сельхозтехники», был председателем колхоза... И все это время продолжал собирать материалы о святителе. А окончательно я всю свою жизнь посвятил Стефану, когда был уже на инвалидности после инфаркта. В 1981 году, после очередного ухудшения здоровья, когда возникла угроза нового инфаркта, республиканские врачи отправили меня на операцию в Москву, в институт имени Бакулева. Там определили мое состояние как безнадежное и назначили операцию. Но перед операцией, лежа на больничной койке, я отчетливо услышал голос, который несколько раз повторил мне в приказном порядке: «Уходи в тайгу! Иди по святым следам!» На следующий день стал я уговаривать врачей отложить операцию на осень, чем их поразил. «До осени вы можете не дожить», – сказали мне. Но я вернулся домой, неделя у меня ушла на сборы, и в августе пешком, с одним рюкзаком и небольшим запасом продуктов, ушел я на Печору. Полтора месяца пробирался через тайгу из верховьев Печоры на Каму по Камско-Печорскому волоку – шел путем святителя Ионы, которым он ходил крестить Пермь Великую... Слушал я рассказ Льва Николаевича и не мог понять: как удалось человеку, больному ишемической болезнью сердца, находящемуся на второй группе инвалидности, совершить столь опасное путешествие? Ведь он шел один в непроходимой тайге, вдали от населенных пунктов. Его сердце могло остановиться в любую минуту. И уж совсем было непонятно, как позже ему удалось провести свои исторические исследования в то очень трудное время и издать большими тиражами свои книги! Какую энергию надо было иметь, чтобы начать совершенно новое для себя дело: собрать творческую группу и в качестве режиссера по собственным сценариям снять девять телефильмов. Примечательно, что российский канал «Культура» открылся показом фильма Л.Н.Смоленцева «Золото Рябушинских» (фильм этот переведен на английский язык и позже был показан за границей). «У меня была полная уверенность, что я останусь жить, – сказал мне Лев Николаевич, – потому что была поставлена большая цель. Уже после торжеств в честь 600-летия святителя Стефана я в первый раз лег на обследование в кардиологию. Там обнаружили, что клапан сердца сам так искривился, что стал работать как нормальный. Произошла как бы притирка органов, я так думаю, под действием тех нагрузок, которые я дал сердцу, когда ходил по тайге. Тогда же врач сказал мне, что если бы я сделал операцию, на которую он сам же меня и посылал, то наверняка бы спустя скорое время умер. Но это он понял только при повторном обследовании». * * * Обращение Льва Николаевича к Стефану Пермскому, наверное, произошло не случайно, поскольку сам он был, можно сказать, из рода миссионеров. Далекий предок Льва Николаевича – боярский сын Калиста Смоленский – в числе Смоленского полка брал Казань, а потом был послан с царской грамотой к черемисам-язычникам (ныне Марий Эл) для их колонизации. Так родовое имение предков Смоленцева оказалось в селе Большой Сабанер Марийского края. Оттуда Лев Николаевич уходил на войну с немцами. – Я убежден, – говорил Лев Николаевич, – что стены тоже имеют память, и, возрастая в своем родовом доме, которому было около двухсот лет, я впитывал в себя память рода. Мой дед служил в лейб-гвардии Семеновского полка, был Георгиевским кавалером. Отец служил в Семеновском полку. В первый год империалистической войны его ранили, поэтому был определен в школу морских телеграфистов. После окончания школы отца направили на императорскую яхту «Полярная Звезда». В ноябре 1917 года яхта встала под вымпел большевика Дыбенко, и мой отец три года после революции служил у Дыбенко в Краснобалте. После демобилизации в 1920 году отца послали на родину военным комиссаром Уржумского уезда – так мой отец из приближенного царя стал военным комиссаром советской власти. Но во время раскулачивания из военных комиссаров он самовольно ушел, не мог вынести несправедливости, которая началась по отношению к крестьянству. После этого пошли его аресты. В 38-м году отца сослали в Балахну на строительство Волжской электростанции. В этом же году его расстреляли. Приписали самые нелепые обвинения, которые только можно выдумать: «активное участие в буржуазной угро-финской организации по отделению Марийских и Коми земель в пользу Финляндии». Груз памяти расстрелянного отца я постоянно ношу в себе. Раскопал его личное дело в КГБ. Официально я был сыном «врага народа» с отметкой в паспорте и всеми вытекающими отсюда последствиями. Сколько раз мне говорили: откажись от отца, будет тебе звание, ученая степень. Много раз мне предлагали стать сексотом, я и от этого отказывался. – Были в моем роду и монашествующие, – рассказывал Лев Николаевич. – Мой дед служил волостным старостой и приказчиком в Казани. Он помог моим теткам – монахиням знаменитого Свиажского монастыря, матери Евникии и матери Людмиле, – основать в селе Куженер Никольский монастырь, в котором они были настоятельницами. После революции монастырь закрыли, в нем сделали среднюю школу, в которой я учился. Тети остались жить в небольшом монастырском домике. Время тогда было голодное, и я постоянно бегал к ним подкрепиться. Местные жители за их молитвы приносили пожертвования, а они отдавали их детям... Навсегда я запомнил 22 января 1942 года. Это был день моего рождения, мне исполнялось 16 лет. Рано утром дед мой, Федор Матвеевич, наколол дров, истопил печи, нагрел воду и сказал мне: «Чтоб к обеду был, я отходить буду». Я не поверил ему: «Куда тебе отходить, ты еще поживешь». Тогда он прицыкнул на меня: «Сказано, чтоб к обеду был». Дед зажег кругом свечи, до обеда молился. После обеда вымылся, надел на себя чистое белье, призвал к себе мою мать и долго исповедывался ей в своих грехах. Тогда священников не было, а без покаяния дед умирать не хотел. Мать у меня работала простой учительницей. После исповеди он подозвал меня к постели. Я встал перед ним на колени. Дед положил руку на мою голову и благословил. Потом сложил крестообразно руки на груди, глубоко вздохнул и отошел в вечность... Дай Бог всем такую смерть. * * * В 78 лет, когда Господь призвал Льва Николаевича к Себе, он был еще полон сил. Последним его трудом стала книга-исповедь «Чаша спасения». В ней писатель рассказывает не только о своем жизненном пути, подводит итог всему сделанному, но и завещает нам жить с Богом, соблюдать христианские ценности, которые сохраняли в течение веков наши предки. Писателя отпели по православному обряду в Александро-Невском храме г.Сыктывкара. Похоронили его на городском кладбище рядом с могилой матери. Упокой его душу, Господи. Е.СУВОРОВ На глав. страницу.Оглавление выпуска.О свт.Стефане.О редакции.Архив.Форум.Гостевая книга |