ДЕТСКАЯ
БОЖЬЯ ПОМОЩЬ
Дорогие ребята! Для нас, создателей газеты, большая радость – ваши письма. Ведь это ваши мысли, вопросы – словом, жизнь души. Вскрываешь конверт всегда с нетерпением: что там? А там, между прочим, иногда таятся и приятные сюрпризы. Например, один мальчик, приславший свой кроссворд для «Колокольчика» (Сережа Гусаров из Кировской обл.), вложил в конверт вышитую картинку: солнышко, ромашка и котенок.
А вот Валя Измайлова из Петербурга прислала в редакцию замечательную сказку, которую она сама сочинила. Прочитали мы ее – и в душе словно засветило солнышко и расцвели ромашки.
Пишите нам, ребята!
Все затихло вокруг... Лишь шорох мышки в углу и глухое постукивание маятника – «тик-так», «тик-так» – нарушают общую тишину. И на улице, и в доме темно, а это самое время сказок.
Первой проснулась керосиновая лампочка, моя подруга. Мы с ней делим и беды, и радости вместе.
– Ты спишь, Свечечка? – спросила она ласково меня.
– Нет, не сплю.
– Опять наш хозяин поздно лег спать!
– Не поздно, а не вовремя! – заметил старый Маятник; его часы показывали время, и поэтому он постоянно важничал.
– Ну что ты, Керосиночка, – поспешила я успокоить свою подругу, – он был занят очень нужным делом!
– Каким это «нужным»? – спросила она недовольно.
– Он дописывал «Руслана и Людмилу»!
– Не понимаю, зачем этим поэтам сочинять великие произведения и распространять их неблагодарным и невежественным читателям!
– Какая же ты, Керосиночка, необразованная! – услышали мы чей-то голос, доносящийся откуда-то изнутри.
– Почему же это? – насупилась та.
– А потому! – отвечал все тот же, гулко отдающийся, глухой звук. Это был дядюшка Чайник – так называли его все обитатели каморки, потому что его почитали самым мудрым, так как тот жил здесь с давних пор.
– От кого бы мы узнали о добре и зле, о мудрости и коварстве, глубину души и мыслей? – продолжал он.
– А разве без этого нельзя? – недоверчиво прервала его Керосиночка.
– Конечно, нельзя! – вскипел дядюшка Чайник. – Ты хочешь,чтобы мир наполнился безнравственными, равнодушными, бессовестными, бесчеловечными людьми и прожженными душами?!
– В таком случае, надо помочь и людям и хозяину! – воскликнула я.
– Точно, вот я, к примеру, ну и ты тоже, – указала на меня Керосиночка, – даем свет для написания стихов!
– А я, – присоединилась к нам баночка с худеньким горлышком (это была Чернильница), – даю чернила!
– А я, – гордо произнесло стройненькое Перо, – передаю гениальные мысли на бумагу!
– Да-да, на нас! – воскликнули чистенькие и исписанные, белоснежные и испачканные чернилами листы.
Скоро весь дом наполнился восклицаниями, бурлением, бряканьем, звяканьем, вздохами – словом, всеми звуками. Даже Картина, висевшая в углу, утверждала, что она служит для вдохновения, и Чайник уверял, что нужен для того, чтобы подогреть воду и придать сил уставшему поэту. Поднялся шум и гвалт, каждый возвышал себя над другим и хвастался. Стали спорить, кто нужнее и важнее...
Осталась незамеченной только Лампадка, которая висела перед иконой. Ее тусклый свет, служивший больше для внутреннего огня, нежели для освещения, потух.
Вдруг дверь тихонько заскрипела и отворилась. На пороге стоял он, хозяин дома, – Поэт! Все предметы сразу же затихли и, стараясь не шуметь, заняли свои прежние места. Поэт подошел к иконе, склонил голову и, помолчав с минуту, тихо, удовлетворенно произнес: «Помолишься, зажжешь лампадку – и так на душе светло и хорошо, что ничего больше не надо!» Он ласково, бережно и нежно зажег лампадку, перекрестился и, затворив за собой дверь, вышел из комнаты. Никто не мог пошевелиться, захваченные приятной волной. И в тишине мы услышали чей-то восторженный шепот:
– Я понял... Самое главное для поэта – это Божья помощь и благословение!
Измайлова Валентина, 13 лет
С.-Петербург
 | назад |
| вперед |  |
