ВЕРТОГРАД
«ВСЁ НЕ ТАК, КАК НАДО...»
К 30-летию со дня смерти Владимира Высоцкого
Протоиерей Михаил Ходанов
Глядя на то, как прочно вошёл Владимир Высоцкий в живую память народов России, признаёшь правоту принципа: время всё расставляет по своим местам.
По-прежнему идут полюбившиеся народу фильмы с его участием и звучит, разрывая эфир, его неповторимый голос. В народе на слуху крылатые фразы из его произведений. Вместе с тем сегодня есть немало людей, особенно среди верующих, чьё отношение к личности и творчеству Владимира Высоцкого неоднозначно.
Давайте разбираться.
От Германии до Большого Каретного
Как и у многих поэтов в России, биография B. C. Высоцкого – личная и творческая – изначально складывалась под влиянием многоразличных обстоятельств и искушений, всегда особенно плотно сопровождающих всякую яркую личность.
Владимир Семёнович родился 25 января 1938 года в Москве. Первые детские впечатления у маленького Володи, увы, не были радужными: на фоне общих арестов, этапов и ссылок в семье Высоцких произошло печальное событие – его родители расстались. Возможно, причины того, что жизнь у них не сложилась, были вескими, но ребёнку всегда сложно понять взрослых, и он тяжело пережил развод.
Его детство проходило под военным московским небом в обстановке постоянного голода, выдачи хлеба по карточкам и жизни в коммуналке, где «система коридорная» и «на тридцать восемь комнаток всего одна уборная».
Через год после окончания войны отец Володи, кадровый офицер, берёт сына на три года в Германию – жить в расквартированной там советской оккупационной части, под одной крышей с новой женой. За границей мальчику не понравилось. Не хватало свободы, нормальных игр, и дни проходили под постоянным идеологическим надзором.
Вернувшись в столицу, подросток с головой окунается в бурлящую московскую жизнь. Он живёт уже на Большом Каретном, тянется к взрослым. Большинство его знакомых – соседи по дому, дети столичной интеллигенции. Высоцкий-школьник много читает, но, как и всякий «домашний» подросток, одновременно испытывает влечение к миру «крутых» парней, с его бесшабашностью, «мужской дружбой», храбрыми «разборками» и «свободной любовью».
Он искал нестандартные и волевые человеческие авторитеты, острые, раскрывающие глубину характера ситуации. И находил их в основном у «неформалов» – в том же «блатном» и дворовом мире.
Уличное «государство» с его грубой философией, с неодолимым гипнозом «компании» подталкивало своих подрастающих граждан к первым смертным, но таким «сладким» и «поднимающим тонус» грехам – алкоголю, блудным связям. Познал в своё время этот мир и Владимир Высоцкий.
Внутренне он, несмотря на шумное окружение, был всегда одинок. Отчего? Видимо, земное одиночество – неизбежный удел гения. Никто не в состоянии понять мир так, как понимает его он. Гений слишком тонко устроен, слишком глубоко всё чувствует, слишком открыт всем проблемам и боли.
Грубый соцбыт не убил в юном Высоцком мужества и благородства. Высокое понятие о любви и о женщине он пронесёт (не без падений) через всю жизнь: «Я поля влюблённым постелю, // Пусть поют во сне и наяву, //Я дышу – и, значит, я люблю! //Я люблю – и, значит, я живу!» («Баллада о любви»).
Начало славы
По настоянию отца Высоцкий поступил в Московский инженерно-строительный институт, но вскоре оттуда ушёл – неинтересно. Актёрское начало, романтическая душа и упорный поиск форм самовыражения привели его в Школу-студию МХАТа. Там Владимир учился под началом П. В. Массальского, который полюбил будущего поэта и всегда выделял его среди прочих студентов как яркую, одарённую личность.
В начале шестидесятых появились его первые записи на магнитофонных лентах. В авторской песне он нашёл себя, и она со временем стала театром одного актёра – Высоцкого. Своим учителем по жанру он считал Булата Окуджаву. Песенный стиль Высоцкого вобрал в себя и многочисленные впечатления от дворовых песен, от русских народных – каторжных и ямщицких.
По окончании Школы-студии Владимир попал в театр имени Пушкина, что на московском Цветном бульваре. Там он не прижился: то и дело нарушал дисциплину, и его не раз увольняли за срывы. Но всякий раз ситуацию спасали те, кто любил Высоцкого, и среди них – Борис Чирков и Фаина Раневская.
Вскоре Владимир встречает в Ленинграде актрису Людмилу Абрамову и женится на ней. От Людмилы у поэта родится два сына. Начнётся другая работа – в Московском театре миниатюр. И опять – не то. «Всё не так, как надо». Руководство театра, увольняя актёра, выносит вердикт: «Отчислить из театра за полное отсутствие чувства юмора».
В 1964 году главным режиссёром молодёжного театра – Театра драмы и комедии на Таганке – стал Юрий Петрович Любимов. Поэт был принят в состав труппы. Режиссёр сразу увидел в нём перспективного актёра.
Сцена действительно помогла Высоцкому раскрыть своё яркое творческое начало. Широкую популярность принесла ему роль Гамлета (1971), который трагизмом и духовной глубиной был ему очень близок и практически актёр играл самого себя.
Начался напряжённый период жизни. Представления, гастроли, встречи, выступления, новые песни, съёмки в фильмах и невиданная по размаху народная популярность. Голос Высоцкого звучал из каждого окна. Это была и великая слава, и великое искушение.
Заманчивый дух Франции
Жизнь поэта, получившего широкое публичное признание и ставшего человеком-легендой, стала неотделимой от постоянных встреч и общения с сонмом самых разных, в том числе и экзальтированных, поклонников и поклонниц его таланта, желавших всеми средствами добиться личного расположения у восходящей «звезды». На его дружбу порой претендовали типичные проходимцы. Всё это накладывало на его душу, день за днём, вполне ощутимую тяжесть. Известно, что подобные общения постепенно вытягивают из публичного человека его жизненную силу, каплю по капле. Да, взамен он получает радость признания и энергию с других сердец, но этот «энергетический» поток мутен, крайне неоднороден и в любом случае жизни кумиру не прибавляет. Однако это удел почти любой «звезды».
Продолжалась изматывающая, но любимая работа: популярный молодёжный Театр на Таганке, пьесы, гастроли, выступления с песнями на стадионах и в НИИ, в клубах, на квартирах и в кинотеатрах... Появились километры плёнок с авторскими записями, пришла уже всесоюзная известность.
В 1967 году поэт познакомился с 29-летней Мариной Влади, которую он запомнил ещё по фильму «Колдунья» (в основе ленты – повесть А.И. Куприна «Олеся»).
Начался новый непростой роман. Его духовный трагизм состоял в том, что на руках у Людмилы Абрамовой, прожившей с мужем семь лет, остались маленькие дети – Никита и Аркадий. Уходить Высоцкому при таком раскладе было крайне сложно и неблагородно. Насколько известно, он страшно метался, разрываясь между двумя женщинами. И тогда Людмила Абрамова проявила решительность и великодушие – она сама ушла от Высоцкого, предоставив ему полную свободу действий. Примечательно, что впоследствии Абрамова никогда не осуждала ни Марину Влади, ни Владимира Высоцкого за свою глубокую душевную травму. Тем самым она проявила подлинно христианское качество милосердия и прощения. Людмила Абрамова была верующим человеком (наверное, почти единственным в окружении Высоцкого, кроме Валерия Золотухина).
Глядя из настоящего на события минувших лет, испытываешь щемящую жалость от того, что произошёл их разрыв. Кто знает, может, Владимир Семёнович вместе с Людмилой Владимировной прожил бы гораздо дольше на земле. Она была верной женой, хорошей матерью и красивой талантливой женщиной, ничем не уступавшей М. Влади. Да, Марина привезла в Россию заманчивый дух Франции, показала Высоцкому мир, познакомила со знаменитыми людьми Европы и не раз спасала поэта от разных кризисных ситуаций со здоровьем, но сам факт её появления, возможно, также стал одной из весомых причин его участившихся нервных срывов. Храм любви на горечи разлуки и на слезах детей построить невозможно. И Высоцкий, несомненно, сердцем это очень хорошо понимал. Ведь сердце у настоящих поэтов – тончайшей чувствительности, его нельзя обмануть. Поэтому Марине было суждено в 1980 году потерять Высоцкого навсегда.
Между тем поэт испытал поначалу столь сильное чувство к «колдунье», что, желая всячески привязать к себе избранницу, не только оформил с иностранкой брак в советском загсе (а всё это было тогда ох как непросто), но даже хотел с ней тайно обвенчаться. Правда, сама Влади, говорят, отнеслась к этой идее отрицательно. Она была убеждённой атеисткой, и подобные обряды были ей чуждыми.
Цена независимости
Поэт знал себе цену, но никогда не навязывался в учителя человечества, как это делают многие кумиры, дорвавшиеся до власти над душами. Напротив, предпочитал всегда сам учиться у жизни, вникать в человеческие судьбы. Все слухи о том, что он «мотал срок», «быковал на зоне», «мочил фраеров», оказывались на поверку плодами недоброй обывательской фантазии. По своей природе Высоцкий был деликатным и тонким. И близкие это хорошо знали. Он обладал редким даром любви к окружающим, и это, наряду со способностью сопереживать чужому горю (личному или коллективному, неважно), предопределило успех его таланта.
Говорят, что Высоцкий был лоялен к власти. Вряд ли. Просто лишний раз не желал с ней связываться. А она, власть, его не забывала. И поначалу хотела посадить «на литую цепь почёта», сделав «положительным» лидером для советской молодёжи. Именно с этой целью в 1970 году с ним встречалась министр культуры СССР Е. Фурцева. Но поэт отказался жить «как надо» и «строгать» песни наподобие «И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди!».
Сразу после разговора с министром Высоцкий написал песню «Бег иноходца»: «Я скачу, но я скачу иначе...». За это власти, хотя и не преследовали его, но официально так и не признали. Ведущий актёр знаменитого московского театра не имел звания – не был «заслуженным», не говоря уж о «народном». Не было издано ни одного сборника стихов. Звание лауреата Госпремии СССР артисту дали посмертно – только в 1987 году.
Поэт подвергался сильнейшему искушению славой. Страшно это испытание. Немногие выдерживают его. Чаще – ломаются и губят свой талант в дьявольской гордыне и тщеславии, доводят себя до кошмара самоубийства, сходят с ума, деградируют до полного аморального произвола – записывая при этом самих себя, грешных и слепых духовно, в учителя человечества. И, погибая во тьме заблуждений, увлекают за собой, как правило, толпы безумных почитателей.
Да, он курил и пил (если кому-либо по-фарисейски нужно непременно указать на это пальцем). Да, он сочинил немало песен с тем, что называют «блатным», уголовными нотками» – впрочем, не столько «блатными», сколько дворовыми.
Конечно, поэт осознавал пагубность своих пристрастий – подобно тому, как и мы умозрительно понимаем вред от тех или иных наших личных грехов. Более того, от тяжёлой наркотической зависимости он всеми остававшимися силами стремился избавиться – и наряду с добровольными курсами лечения, внутренними волевыми попытками борьбы с этим недугом не оставлял до самой своей кончины. К сожалению, попытки эти закончились трагической неудачей. Но разве этим несчастьем он навсегда перечеркнул себя как борющийся человек и как богозданная личность? Разве все его личные грехи сводят на нет его горение духа и самоотверженное служение ближнему? Ведь все его концерты – это дар его души людям, это форма его исповедничества, служения и миссии гения в этом мире. С великим надрывом он делал всё, что мог, – и делал немало. Если проследить его ежедневные расписания, то, о, как посрамятся здесь все его клеветники и зложелатели! Это сплошные выезды, выступления, репетиции, ночная работа над новыми произведениями, звонки, встречи, помощь ближним в её самых разнообразных вариантах: кому – деньги, кому – выбить квартиру, кому – достать дефицитные запчасти для машины – кому что. А незапланированные встречи, а бесконечные съёмки в фильмах, которые выжимали из него все соки? А внимание к родителям, а личная жизнь? Господи, да тут полный разрыв на сорок четыре стороны – и он как-то всё успевал. Темп его жизни был поистине феноменальный. Как же много дал ему Господь Бог!.. И Владимир Высоцкий не зарывал свои таланты в землю – несмотря на все срывы.
Своим творческим горением, открытостью и предельной напряжённостью творчества, желанием чистоты, света и последующими срывами поэт очень напоминает нам особое внутреннее качество расцерковлённого и многострадального русского народа – его подспудную тягу к Богу и частые глубочайшие падения в абиссальный мрак с последующим мучительным возрождением через покаяние. И разве он не платил за свои грехи жуткими страданиями и нечеловеческой работоспособностью, вызвавшими смерть в 42 года?
Трагедия поэта
К концу жизни поэт чаще обращается к России и Богу, к теме жизненного финала:
Я стою, как перед вечною загадкою.
Пред великою да сказочной страною.
Перед солоно да горько-кисло-сладкою.
Голубою, родникового, ржаною.
Грязью чавкая жирной да ржавою,
Вязнут лошади по стремена.
Но влекут меня сонной Державою,
Что раскисла, опухла от сна!
Душу, сбитую утратами да тратами,
Душу, стёртую перекатами.
Если до крови лоскут истончал,
Залатаю золотыми я заплатами.
Чтобы чаще Господь замечал.
(«Купола»)
В песне «Истома ящерицей ползает в костях» и других возникает ощущение трагического конца, когда жизнь должна вот-вот оборваться, а человек так ничего и не успевает сделать.
Трагедия Высоцкого состояла именно в том, что после своего крещения (об этом – чуть позже) он так и не успел укорениться в Церкви – той видимой Православной Церкви с её Таинствами, которые, при ответственном к ним отношении со стороны человека, уже более 2000 лет подают ему благодать Божию – ту врачующую духовную силу, которая действенно помогает нам в борьбе с грехами.
Его нередко искушало и тянуло вниз беспокойное, суетное и проблемное нравами окружение: пёстрый артистический бомонд с его неизменной завистью и закулисными интригами (поэт рассказывал, что как-то коллектив театра смотрел какой-то любительский фильм, снятый про «таганских» актёров: на экране люди узнавали себя. Все весело смеялись, но как только показывался Высоцкий, наступала мёртвая тишина...), вереница шальных знакомых и случайных встреч с теми, кто стремился войти в доверие к знаменитому человеку через рюмку водки и буквально спаивал его. Всё это наносило мучительные раны поэту, искажало ростки истинной духовности, заставляя его порой переводить песенный дар Божий на конъюнктурные, политизированные темы.
* * *
В окружении поэта, повторимся, почти не было реального выхода на православие.
Практически никто из его друзей (за исключением уже упомянутых выше Л. Абрамовой и В. Золотухина) и знакомых не имел, в силу советского и подпольно-диссидентского воспитания, ни соответствующих корней в традиционной духовности, ни живого интереса к Церкви.
Диссиденты-либералы, которые наверняка имели какой-то контакт с Высоцким, относились к России и её народу в основном как высокомерные наблюдатели и полагали, что «эта страна с её аборигенами» никогда не впишется в прогресс. Вывод у них при этом был один – государство надо разваливать всеми способами как тупиковое историческое образование. В подпольной прозападной литературе той поры русский народ представал многомиллионным сборищем пьяных и злобных недочеловеков, всегда готовых к «погромам» и которым нужны вовсе не «дары свободы», а лишь «ярмо с гремушками да бич». Подобные воззрения пропитывали весь жизненный уклад многих элитных людей искусства. Эти крайние выкладки, несомненно, доходили и до Высоцкого, но, к чести своей, он их практически не принимал. Однако, вращаясь в этом идейном круге, и из-за своей бурной жизни и невоцерковлённости Высоцкий порой отдалялся от знания истинной подоплёки событий, происходивших как в России, так и во всём мире. К счастью, огромный и глубинно-народный талант поэта, его от Бога данная внутренняя интуиция не позволяли ему погружаться окончательно в этот водоворот с головой...
Как и многим из нас, Высоцкому внушалось (хотя внушить что-либо Владимиру Семёновичу было очень трудно, у него была «своя колея»), что СССР – тюрьма народов... В действительности тюрьмой была большевистская христоненавистническая идеология, лежавшая в основе социалистического режима и стратегически нацеленная на истребление живых носителей православия с последующим расчленением государства на зоны влияния международных финансовых и идеологических кланов (что мы сейчас, собственно, и видим). Сами же народы, между прочим, только при православной монархии и жили мирно, пользуясь братской помощью православного русского населения для обеспечения собственной сохранности и развития местных национальных культур.
Вся дореволюционная история государства была келейно переписана лживыми идеологами – с несусветными выводами и насквозь лживыми «фактами» о «зверином и человеконенавистническом лике» русского православного царизма и его сторонников.
Мы, советские люди (и Высоцкий в том числе), примерно со времени фестиваля 1957 года достаточно наивно полагали, что Запад – образец желанной демократии и истинной свободы. Разве могли мы тогда представить столь очевидную для нас теперь глубину кризиса всех его духовных структур и неприятия нашего независимого и уж тем более православного бытия?
Мы и в коммунизм не верили, и к Богу не приходили. Печать неведения лежала до поры до времени почти на всём народе – его огромной неверующей части.
Почему в церкви «всё не так»?
Думается, что и ранняя песня Высоцкого «Про плотника Иосифа, Деву Марию, Святого Духа и непорочное зачатие» была внушена ему именно его либеральным окружением.
В ней, при богохульной аналогии на новозаветные истины и события, излагается факт бытовой измены жены советскому мужу-пролетарию с тривиальным любовником.
Кощунственна аналогия, заложенная в песню. Но возникает вопрос: как мог всё это придумать человек двадцати семи лет, далёкий от Церкви и несведущий в Священном Писании? Конечно, дьявол может нашептать человеку изнутри что угодно – это общеизвестный для любого православного человека факт. Но всё же вероятность того, что сюжет был подсказан ему извне, весьма высока – особенно если учитывать природный, от Бога данный поэту великодушный характер, лишённый привычки глумления над героями своих произведений.
Однако Высоцкий этот сюжет принял, песня признана им за свою и существует её запись в авторском исполнении. И этот факт достоин самого глубокого сожаления, ибо указывает на шаткую духовную основу личности молодого поэта, ещё несформированной и подвластной сильнейшим дьявольским наваждениям.
Близкие люди спрашивали его, зачем он написал такую песню, ведь она оскорбляет чувства верующих. Высоцкий оправдывался, утверждая, что всё это – просто образ, не более того. На деле же ему, как и всякому поэту, просто было жалко уничтожать уже готовое произведение, в которое он вложил талант, нервы и душу. И – острое словцо... В точности как по старой русской пословице – «Ради красного словца не пожалею и отца».
Сравните, между прочим, эту песню с посланием Пушкина В. Л. Давыдову: кощунство совершенно одного уровня. Правда, Александр Сергеевич был на шесть лет моложе Высоцкого в момент написания богохульства, но ведь зато он жил в атмосфере доброго внимания и заботы, рос в православном государстве и получил, несмотря на засилье человекобожеских идей гуманизма, прекрасное образование и, конечно же, несравнимо более христианское воспитание, чем Высоцкий, когда ни простой советский обыватель, ни сам генсек не должны были ничего знать о преподобном Сергии Радонежском...
Что касается его песни «Цыганочка» с её «знаменитыми» строчками:
В церкви – смрад и полумрак,
Дьяки курят ладан.
Нет – и в церкви всё не так.
Всё не так, как надо,
– то здесь, в принципе, проблема несколько иная. Во-первых, Высоцкий имел в виду Церковь не как Тело Христово, а как человеческую организацию. А у живых же людей очень часто всё идёт, увы, не так, как надо. Причина тому – действие на них многоразличного греха. У христиан его тоже хватает, не правда ли? Христианин отличается от других лишь тем, что он видит (призван видеть) в себе этот грех и бороться с ним церковными средствами и личным подвигом.
Во-вторых, в театре на Таганке тогда шёл спектакль «Пугачёв», посвящённый пугачёвскому бунту, где Ю. П. Любимовым Высоцкому была предложена роль уральского каторжника Хлопуши. Высоцкий проникся драматической судьбой Пугачёва и, судя по всему, испытал к нему, как к бунтарю, симпатию. Из-за сильной и волевой личности, из-за неприятия «царской неправды», из-за стремления познать волю и бороться за правду. В монологе Хлопуши Высоцкий в заключительных словах «Проведите, проведите меня к нему, //Я хочу видеть этого человека!..» выражает явный восторг личностью бунтовщика. Что делать – неприятие советского строя спонтанно сближало Высоцкого с Пугачёвым, который так же, как и поэт, на дух не принимал существовавшую власть.
Из истории пугачёвского бунта мы знаем, что пойманного Пугачёва везли в Москву в клетке, как зверя, а сопровождал его в качестве высокого стража не кто иной, как великий полководец и народный любимец, глубоко верующий человек Александр Васильевич Суворов. Тот факт, что христианин Суворов вёз на страшную и мучительную казнь другого яркого и самобытного русского человека (донского казака, бывшего подъесаула, участника суворовских походов), потряс Высоцкого. Он воспринял это как трагедию. И последнюю каплю в неё добавило Высоцкому то, что Церковь поддержала казнь Пугачёва и встала на сторону государства. В общем, что царизм, что советская власть для Высоцкого здесь эмоционально уравнялись. И не бралось должным образом во внимание то, что Пугачёв был убийцей. Под обаяние бунтарства подпал тогда и Василий Шукшин в своей книге о Степане Разине «Я пришёл дать вам волю»...
Итак, узнав, что духовенство благословило казнь Пугачёва, Владимир Высоцкий пишет в «Цыганочке» соответствующие горькие для него строки. Всё просто. Выходит, Церковь поддержала убийство, да ещё в виде четвертования и отрубления головы с последующим посажением её на кол!.. А как же быть с заповедью «не убий»? Нет, всё не так, как надо...
Однако в жизни бывают ситуации, когда именно эта заповедь нарушается во избежание ещё большего зла. Если жёстко не пресечь насилие и бунт, прольются новые реки крови. Но, конечно, убийство человеком человека в любом случае нарушает прерогативу Бога (Бог дал, Бог и взял). И всё же нельзя забывать, что мы живём в несовершенном человеческом обществе. Не будет суда и прокуратуры, не будет тюрем – всё потонет в стихии насилия и анархии. Человеку свойственно легче лёгкого забывать Бога...
Конечно, не нужно было так петь... Но не слишком ли мы требовательны к нецерковному человеку? «Кто без греха, пусть первым бросит камень». Так что не будем осуждать, помня, что «несть человек, иже жив будет и не согрешит». Сказать «Не греши!» стоит прежде всего себе самим. Поверьте, будет гораздо больше пользы.
Отношение к Богу
Высоцкий, храня в себе генотип многих поколений предков-христиан, прекрасно понимал, что такое грех. И Бога в глубине души он, конечно, признавал. И вместе с тем в потаённых глубинах его сердца, как и у большинства других людей, были перемешаны свет и тьма. Личные грехи то и дело омрачали настроение поэту, внушали мысль о том, что бесполезно уже что-то исправлять в этой жизни, что Бог никому ничего не простит и неминуемо отправит грешника в ад на вечные муки.
В результате у поэта, возможно, возникла мысль о том, что рая ему уже не видать, ибо Бог «не простит» ему его грехов. От этого ощущения в сердце у человека, как правило, образуется обида и горечь, граничащие с отчаянием. Как же так, я мучаюсь, мне так плохо, столько искушений вокруг, сколько зла – как же в одиночку бороться со всем этим? Но я пытаюсь что-то делать и на этом пути падаю, ошибаюсь, грешу. А ведь никто мне при этом не помогает, никто ничего не объясняет, и суть вещей остаётся для меня скрытой и нередко враждебной. Всё это так ранит...
В конце жизни Высоцкого не раз посещал видимый только одному ему собеседник и досаждал поэту. О его появлениях говорил сам Высоцкий, с присущим ему юмором называя непрошеного гостя «чудаком», «экземплярчиком» и заявляя, что тот «порет ахинею». А какую ахинею мог нести бес? С теми, кто находится в наркотическом или алкогольном плену, у тёмного мира только один разговор – покончи жизнь самоубийством, выпрыгни из окна, перережь себе вены и т.д.
Однако Всеблагий Господь не допустил, чтобы страшный визитёр торжествовал – Высоцкий умер тяжёлой, но своей смертью, хотя и безжалостно укоротил себе жизнь поистине варварским отношением к своему здоровью.
Вместе с тем Высоцкий был могучей личностью. После всех падений духовное сознание всегда, милостью Божией, возвращалось к нему. Но с каждым шагом в сторону отношение к Богу у него тотчас делалось отчуждённым и настороженным.
«Не простит», «всё кончено», «осудит и накажет», «будущее – беспросветно, впереди – вечные муки»... Эти и другие мысли создавали в поэте некую духовную замкнутость, внутренний пульсирующий надрыв, чувство безысходности и богооставленности.
И вместе с тем поэту не было чуждо таинственно-сладостное балансирование на краю бездны, дерзкое испытание долготерпения Божия. Это очень странное и поистине страшное состояние «аховоети» души, когда человек страстно хочет свести счёты с жизнью, обостряет до предела те или иные ситуации, самочинно входит в сень смертную, впуская в себя её ледяной холод, и тем самым ропщет на Бога.
«Чую с гибельным восторгом – пропадаю, пропадаю...»
(«Кони привередливые»)
И – там же:
Мы успели, в гости к Богу не бывает опозданий.
Так что ж там ангелы поют такими злыми голосами?..
Или это колокольчик весь зашёлся от рыданий?..
Или я кричу коням, чтоб не несли так быстро сани?..
Голоса демонов (ибо только они – злы) Высоцкий «путает» с ангельскими не случайно: в настроении песни – фатальность, безнадёжность, отчаяние и горькое торжество субъективной уверенности в отсутствии милости у Бога. Чувствуется и некая сладостная гордость-истома, ошибочно принимаемая поэтом за человеческое достоинство, попытка разговаривать с Богом на равных и одновременно – вынужденное, недобровольное смирение. Тут нет радости от грядущей встречи со Всевышним. Причина – сознание собственной греховности, понимание того, что всё-таки не в гости мы идём на Небо, а для отчёта во всех делах своих. Интуитивно ощущается и обида поэта за то, что никто его жутких страданий не видит, что все только осуждают и равнодушно отворачиваются. Всё одинаково – как в раю, так и в земной юдоли... И Бога никто не видел, и в мире правит зло, и жизнь угасает, и наступает царство смерти с мириадами теней, бесцельно бродящими по Шеолу...
Господи, какое же счастье, что это не так и что Бог христиан есть Бог любви!.. И что впереди – жизнь, по сравнению с которой наше земное странствование – лишь слабый отблеск яркого дня, мутная поверхность, зеркало с неясным отражением. «Не видело око, не слышало ухо и не всходил то на сердце человека, что приготовил Бог любящим Его». Так сказано в Писании. Так что проблема здесь в одном: надо уметь и хотеть любить Бога и ближнего... Вот тогда и будет желанное бессмертие и полнота жизни.
Именно любовь бессмертна. Она, по словам апостола Петра, долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, всё покрывает, всему верит, всё переносит. Единственное «но»: эта любовь в песне у Высоцкого полностью воплощена в женщине, в человеке. Богу там места нет, потому что тот бог, которого описывает Высоцкий, не имеет никакого отношения к христианству. Ибо в этом боге нет любви к своему высочайшему творению – человеку.
Чудесным спасением герою песни видится только возвращение на прежнюю землю, туда, где его любят и ждут... И там – вновь ожить и познать человеческое счастье взаимной ласки... Но жизнь на земле даётся только один раз. От неё, от этой искорки, загоревшейся и погасшей в момент времени, зависит всё твоё грядущее бессмертие. Мужественно соблюдай светлые Христовы заповеди в мире земного зла, борись за святость сердца – и ты познаешь Бога, который любит и тебя, и твою любимую совершенной и ни с чем не сравнимой любовью. И в этой полноте божественной любви ты найдёшь величайшее успокоение, безмятежный мир, неизбывную радость и несказанное счастье, и всем там будет привольно – и тебе, и любимой, и твоим близким. Только верь и изо всех сил живи по вере твоей...
Так говорит Бог, в котором нет ни лукавства, ни равнодушия, ни тем более злобы. Он тихо ждёт нас – и хочет, чтобы рано или поздно мы обязательно пришли к Нему.
Тайна Крещения
Загоняй поколенья в парную
И крещенье принять убеди.
Лей на нас свою воду святую
И от варварства освободи.
(«Баллада о бане»)
Давид Карапетян, сын тогдашнего председателя Совмина Армении, предложил ему креститься в Армении, подальше от лишних глаз. На вопрос, православная ли там церковь (а такой вопрос вполне мог быть), Карапетян, скорее всего, ответил утвердительно, потому что, как армянин, был убеждён, что его вера – истинно православная. Возможно, он рассказал Высоцкому и о древности христианства в Армении. Нельзя исключать и то, что, обдумывая место своего будущего крещения, поэт с нежностью и любовью вспоминал и свою мачеху, Евгению Степановну Лихалатову, в которой была и армянская кровь. Наверное, это тёплое чувство тоже сыграло свою роль в его поездке именно в Армению. Так или иначе, крещение это состоялось в 1969 году.
По приезде в Армению Владимир Семёнович был поражён её видами, древними храмами и монастырями. Он гладил их седые стены, с трепетом прикладывался к святыням, любовался на воды Севана и ощущал дыхание вечности. Нет сомнений в том, что Таинство крещения он прошёл глубоко искренне и с верой во Христа. Формально такой длинный путь не проделывают. Что касается проблемы монофизитства, то вряд ли Высоцкий знал о нем вообще что-либо конкретно. И наверное, Давид Карапетян просто сказал ему, что крещение будет происходить по православному чину, в чём и сам, повторимся, был совершенно уверен.
Когда Высоцкий вернулся в Москву, он далеко не всем рассказал о своём крещении. Только – самым близким людям. Поделился он радостью, прежде всего, с Людмилой Абрамовой, зная, что эта новость для неё, как для человека верующего, будет по-настоящему доброй и желанной. Узнав об этом событии, она подарила Высоцкому свою фамильную реликвию – Георгиевский орден. Он принадлежал когда-то её прабабушке – сестре милосердия, которая удостоилась этого креста за самоотверженное служение больным. Высоцкий носил его постоянно. Большое же серебряное Распятие, с которым он запечатлён на известных фотографиях, подарил ему уже в конце его жизни Михаил Шемякин. Во время похорон, когда гроб с телом Владимира Высоцкого был выставлен на гражданскую панихиду, отец поэта из определённых опасений (не хотел, чтобы кто-то сфотографировал) снял с груди покойного Распятие и положил его где-то рядом. И его тотчас украли. Видимо, «на память».
В музее Высоцкого, расположенном в Нижнем Таганском тупике, посетители часто спрашивают методистов, можно ли поминать Владимира Высоцкого за упокой в православных храмах. Что можно сказать по этому поводу? Тот, кто непременно хочет поминать – поминать всё равно будет. Вопрос лишь в том, дойдёт ли это поминовение до Бога. Полагаю, что конечно же дойдёт, если в основе просьбы ко Всевышнему лежит чистая любовь и желание облегчить боль ближнему.
Между двумя церквами – Армянской и Русской – нет литургического общения. Православный христианин призван быть послушным Матери-Церкви и учитывать все эти нюансы. Хотя, на самом деле, в данном случае следует обратиться за разъяснением к нашим православным канонистам и специалистам по церковному праву: ведь, насколько известно, мы признаём действенность крещения, совершённого в Армянской Церкви и принимаем всех желающих присоединиться к Русской Православной Церкви по так называемому третьему, облегчённому чину (первый чин – перекрещивание, второй – миропомазание) – через покаяние. Поэтому, если Владимир Высоцкий был бы жив, то, скорее всего, он бы рано или поздно перешёл в полноту православия (поскольку он изначально и желал креститься только по православному обряду и был уверен, что его крестили именно так). Ещё раз повторяю – вряд ли он знал непростую богословскую природу монофизитства. И уж тем более не был никаким «монофизитом». Невозможно себе это и представить.
И тем не менее есть факт – жёсткий и совершенно недвусмысленный: Высоцкий умер и оставил нам проблему своего церковного поминовения. Со своей стороны он шёл к Православной Церкви, тянулся к ней, открывался навстречу Христу. Да, многого поэт просто не знал, в сравнительном богословии (скажем об этом уже в третий раз) был несведущ.
Просто пришло время, когда он всей душой захотел быть ближе к Богу. В Нём поэт увидел (или таинственно ощутил) путь к преодолению смерти – и всей душой захотел креститься, веря, что произойдёт чудо обновления, появится пульс новой жизни и он спасётся. Каждый из нас, верующих, тоже познал, почувствовал в своей жизни хоть раз эту несказанную радость надежды на преображающее действие веры! Такое же чувство зародилось тогда и в сердце поэта.
Так неужели мы никак уже не можем пойти навстречу поэту и сделать для него то, что он сам совершить не в силах? Говорят, надо молиться святому мученику Уару. И – посылают в посёлок Вешки Мытищинского района, в одноимённый храм. Но, во-первых, святой Уар ходатайствует перед Богом преимущественно за некрещёных. А, во-вторых, не много ли возлагается людьми на этого мученика? Великое море записок, просьб...
Получается, что он – единственный канал, через который молитва о язычниках, некрещёных и христианах других конфессий доходит до Небес? Больше никаких доступов, стало быть, нет?..
А почему нельзя помолиться непосредственно Господу Иисусу Христу и Пресвятой Божией Матери? Конкретно за Владимира Семёновича Высоцкого, крещёного христианина, дабы Господь простил все его прегрешения (в том числе и совершённые по неведению) и изгладил их из книги его жизни? Или же мы полагаем, что оскверним внимание Богородицы и Её Сына по плоти именами «нечестивых»? Но неужели с такими мыслями мы сможем считать себя чистыми и богоугодными людьми?
Исход
Стремясь, как истинный поэт, охватить всю боль эпохи (когда торжествовала наглая ложь и неслыханно попирался образ Божий в человеке) и поднять все значимые и жизненно важные проблемы, он сгорел наподобие пролетевшей звезды в ночи. Его душа надломилась от колоссальной тяжести и боли раздираемого всеми смертными грехами и духовно разлагающегося общества. Ни друзья, ни близкие, в принципе, здесь не могли ничего изменить. В глубине своей исстрадавшейся души поэт, увы, всегда оставался наедине с собой.
Удалённость от Бога и Его Церкви, невыносимое страдание от внутреннего одиночества, горькое ощущение огромной лжи окружающего мира, не признающего Христа, отсутствие в критические моменты тех, кто мог бы реально облегчить его страдание: любящих и верующих людей, опытного священника – окончились духовным кризисом и мучительной смертью. Сердце его, как и весь организм, не выдержало колоссального груза внутренних переживаний и противоречий. Сказалось и многолетнее злоупотребление спиртным (а в последние годы, конечно же, и наркотиками), через которое он, видимо, пытался хоть на какое-то время забыться...
Таинственна и непостижима для нас участь этого сверхъяркого человека, который, будучи нецерковным, в течение своей жизни стремился, тем не менее, жить согласно с внутренними законами человеческой совести. Мы знаем, что Господь будет судить всех, не пришедших и не успевших войти в церковную ограду ко Христу, именно по закону совести, написанному на скрижалях сердца.
Да, поэт сорвался, сократив себе произвольно жизнь наработанными недугами, как телесными, так и душевными. Он не встал на узкий и тесный, но благодатный путь спасения через Церковь. За стечением обстоятельств, за гнётом страстей и злых людей стоял сам дьявол. Ведь именно он, отец всякой лжи, стремится всеми силами погубить прежде всего тех, кто отмечен Богом наиболее щедро – дабы те не умножили данных им талантов, не пришли ко Христу сами и не привели к Нему других духовной силой своего творчества (главная цель истинного творчества – возбуждать в нас слёзы покаяния по поводу нашей злой греховности, изображать непреходящее величие христианских добродетелей и прославлять Бога).
Конечно, никто не должен умалять личной ответственности самого человека за устроение своей судьбы. Нельзя всё списывать на дьявола и на подстраиваемые им обстоятельства (козни). Если человек, имея свободную волю, сам всей душой и всем сердцем прилепится – через покаяние и осознание ужаса своих грехов, бесчисленных как песок моря, – ко Христу Спасителю, то никакая злая сила не сможет помешать ему спасать свою бессмертную душу.
Паутину в углу с образов я ногтями сдираю.
Тороплюсь – потому что за домом седлают коней.
Открылся лик – я стал к нему лицом,
И Он поведал мне светло и грустно:
«Пророков нет в отечестве своём, –
Но и в других отечествах – не густо...»
(«Я из дела ушёл»)
Нет сомнения в том, что в этой исповедальной песне поэт пишет о грядущем конце своей жизни и о встрече со Христом. Это Его светлый лик на иконе расчищает Высоцкий от паутины забвения, чтобы припасть к Нему и через горячие слёзы покаяния исповедовать своим Спасителем – и через Него воскреснуть к вечной жизни.
(По книге «Спасите наши души!..» Православная духовность и творчество русских поэтов ХХ века. 2010 г.)
 | назад |
| вперед |  |
