ВЕРТОГРАД

ЯБЛОЧНЫЙ СПАС. ПРЕОБРАЖЕНИЕ

Николай Созонтович Алешинцев родился в 1950 году в деревне Анисимово Великоустюгского района. Закончил Великоустюгский сельскохозяйственный техникум. Работал егерем, управляющим отделением, директором совхоза, главой сельского поселения Орловское. Автор книги «Час за закатом» (2005)

Превозмогая сердечную боль, монах Иоанн сел на сундук. Отдышался.

Сколько он провалялся, прижатый болезнью в келье, вспомнить не удалось. Помнил лишь, что прихватило его после Петрова дня. Спасибо братии, не отступились, выходили – кормили с ложки, взварами поили, умывали с ковшика...

Ощупал лицо руками: страшен, поди.

Встал. Качнуло в темноте, но удержался за крышку стола. «На улочку бы выйти», – прошептал себе, и так слезливо получилось, что насупился даже. Толкнул кованую дверь кельи, и она со скрипом подалась. Опять шепнул: «Маслицем бы смазать или хоть деготьком... Но не сейчас. Сейчас к реке, к церкви Никольской! Хоть бы ещё насмотреться на неё...»

Мысли нагоняли одна другую, спорили меж собой. Одна особенно назойлива: «Всю жизнь готовил себя к подвигу. А где он, подвиг-то? Умрёшь сейчас – вот и весь подвиг». Другая утешала: «А Богу служить разве не подвиг? Всенощные бдения, молитвы о православных али не считаются?» Назойливая донимала: «Православные тоже разные. Убийцы, ворьё, им-то за что милость Божья? Подвиг ли это – отмаливать их грехи, по умыслу совершённые?»

На душе стало муторно и неуютно. Толкнул высокую монастырскую дверь и ослеп от яркого, совсем не осеннего солнца. Словно чего-то страшась, вновь закрыл глаза. «Господи, есть за что Тебе служить, есть! День-то какой! На небе ни облачка. В вершинах монастырских берёз то ли листочки меж собой шепчутся, то ли ангелы тихонько поют... Теплынь...»

Лёгкий ветерок принёс с Сенной площади тонкий, ни с чем не сравнимый запах свежих яблок.

«Уж не Яблочный ли Спас?»

Преображение. Иначе откуда в Устюге яблочный дух? Скорей, скорей на набережную, там люди, там церковка Никольская счастливой невестой на Сухону выбежала, да так и замерла, очарованная красотой и простором русской земли.

От предвкушения вновь встретиться с праздничным людом, с Сухоной и церковью, полегчало. Иоанн осторожно, словно ощупывая земную твердь, сделал первые шаги. И когда понял, что не разверзлась земля, не подкосились в слабости ноги, устремился к цели.

Всё радовало глаз. Всё было знакомо и всё-таки ново. Голуби, ошалев от тепла, ухаживают за голубками, воркуя и надуваясь. Галки купаются и лужах, поправляют пёрышки и, смешно наклонив голову, всматриваются в своё отражение в воде. Точь-в-точь девки перед игрищем.

От Михайло-Архангель-ского до Никольской не дальний свет, но даже ряса промокла от нездорового пота. Но дотянул, дотянул-таки до недавно построенного и сияющего свежими белилами архиерейского дома. Сел на скамеечку, стоящую над самым склоном к сухонской воде, и, ненадолго прикрыв глаза, отдышался.

Здесь ещё сильнее пахло яблоками. Везде, где можно, примостился торговый люд. Лежали на рогожах, на свежей золотой соломе горки яблок. В руках у людей тоже были яблоки, и лишь гуляющие по набережной форсистые девки с некоторым вызовом к окружающим лихо бросали в крашеные рты мелкие лампасеи с весёлым названием «Кап-кап – весенняя радость».

– Вот, моё дитятко Ванюшка, здесь мы с тобой и посидим. Сядем на скамеечку и подождём тятьку-то. Вон он – паузок разгружает. Пусть разгружает. Приказчик ему за это семишник* [Семишник – две копейки серебром (прим. автора)] даст. Пряник медовый тебе купит. Хочешь пряник? Вот и купит. А пока накось вот...

Что-то напевая, молодая женщина высвободила из-под плисовой кофты ярко-белую грудь, и малыш тут же впился в крупный, как спелая вишня, мамкин сосок розовыми, чуть припухшими губками.

А кругом суматоха: смех, ругань, ржание лошадей, всхлипы воды под крутыми боками причаленных барок, звон металла и резкие ружейные хлопки от сброшенных пластью свежих досок. А ребёнок сопит себе носиком-пуговкой, причмокивает, наполовину утонув в мамкиной нежности, и лишь скошенным голубеньким глазом с чуть заметной хитринкой на остальной мир поглядывает. Иногда даже улыбнётся чему-то, одному ему ведомому.

«Не остановить жизнь, пока мать кормит своё дитя, не остановить. Слава Тебе, Господи!» – подумал монах и встал со скамейки. И опять не разверзлась земля, не ударила болью в сердце...

А женщина поправила за ухо выбившуюся прядь и, чуть покачиваясь, тихо запела колыбельную...

...Из-за Сухоны, с Дымковской слободы вдруг рванул ветер, тёмная рябь покрыла воду, в воздухе замелькали сорванные платки и шлыки, взвихрилась пыль, поднимая вверх какие-то бумаги, куски пакли и обрывки верёвок.

Словно пушечный выстрел, но как-то по-особому – со свистом, скрежетом и звоном – грохнул, упав на камни, широкий лист прислонённой к барке кровельной жести. Вороной жеребчик, привязанный рядом, рванулся в сторону, оборвал привязь и, сбивая шарахающихся людей с ног и от того ещё дичее становясь, понёсся срезом склона к только что покинутой монахом скамеечке. Женщина с ребёнком, наверное, тоже задремала и не видела опасности.

– Не остановить жизнь! Не дам! – крикнул монах и, собрав последние силы, бросился к ошалевшему коню. Ох, успел! Успел!..

Оттолкнулся от сухого булыжника и всем своим телом, словно превращённым в пушечное ядро, ударил жеребчика в переднюю лопатку. Люди видели, как от удара конь слетел на выстланный камнем склон, не удержался копытами и съехал на боку прямо к воде.

Вслед за ним скатилось мёртвое тело монаха.

Ветер стих. Очнувшись от дрёмы, молодая женщина прижала к себе испугавшегося чего-то ребёнка. Единственное облачко на всём августовском небе неожиданно закрыло солнце. И так же неожиданно потемнели кресты и купола Никольской церкви.

Но и в этот миг преображения была белая церковь похожа на невесту, выбежавшую встречать своего жениха. Выбежала, да так и остановилась, замерла... На века.

Молодая пара кинулась вниз, наклонилась над телом монаха. Девка, вздрагивая от рыданий, прошептала: «Надо же, такой смиренный, кроткий был! Кто б мог подумать, что от смерти бабу с ребёнком отважится спасти...»

Парень отвёл глаза, взглянул на нахмурившуюся Никольскую церковь и тоже почти шёпотом произнёс: «День сегодня такой. Спас. Преображение».

Николай АЛЕШИНЦЕВ
По кн.: «Великий Устюг: Краеведческий альманах», 2007.




назад

вперед



На глав. страницу | Оглавление выпуска | О свт.Стефане | О редакции | Архив | Форум | Гостевая книга