КАК ЯВЛЕНИЕ СТЕФАНА ПЕРМСКОГО «ПРОХЛОПАЛИ»

Любители поэзии чествовали недавно народного поэта Коми республики Серафима Попова - ему исполнилось 80 лет. С 1945 года Серафим Алексеевич выпустил множество поэтических сборников, печатался в различных изданиях (в том числе и в нашей газете, в № 30), так что в Коми он известен каждому. Но не многие знают, что он первым в советское время написал и опубликовал поэму о святом покровителе коми народа Стефане Пермском. О ней мы и попросили рассказать юбиляра.

- Да, поэма о Стефане прошла незамеченной. На моё счастье. Ведь это было 15 лет назад, когда имя Стефана находилось под запретом. Поэма вышла в газете «Вöрлэдзысь» («Лесоруб») на коми языке, под безобидным названием «Два жреца» - может быть поэтому идеологи её прохлопали? В 1979 году как раз исполнялось 600 лет, как святой Стефан пришёл в нашу землю. Но ни празднеств, ни научных конференций... Никакого «упадничества». Идеологический отдел обкома за этим строго следил. Только правду не замолчишь. Ведь память о Стефане сидит в народе крепко-крепко. О, сколько сказаний я слышал в детстве про него! ...Родился я в самых «стефановских» местах - близ Усть-Выми, в Жешарте. Отец с матерью были очень религиозны, родной дядя Андрей служил старостой в Жешартской церкви. Дружил я и с детьми тамошнего настоятеля о. Петра (Антоновского). В детстве я верил в Бога, а потом стал атеистом, перед войной редактировал газету «Коми комсомолец». Но отъявленным безбожником не стал. Вот вам случай...

В 30-х годах, помню, вернулся я из пармы, с лесоповала, и вижу: церковь наша стоит без колоколов, на запоре - после реквизиции. Вечером приходит ко мне дядя Андрей и суёт свёрток: «Спрячь, а то у меня обыск будет. Найдут - посадят». Смотрю, а это дароносица из храма. Большая чаша, вся из серебра и позолочена. Завернул реликвию в священническую ризу, которая в земле не гниёт, и закопал около бани. Потом был голод. Не раз приходила мысль - расплющить дароносицу топором и снести в торгсин, обменять на деньги. И каждый раз что-то меня останавливало. Потом была война, Сталинград... В разные переделки я попадал, но Бог хранил, жив остался. Пришёл после демобилизации, а дядя спрашивает: «Куда дароносицу спрятал?» Вот те раз! Я о ней и забыл. А ведь убили бы на войне - никто бы и не нашёл... Сейчас эта реликвия должна находиться в Кочпонской церкви, дядя её туда отнёс.

Дяде Андрею, родителям, всем, кто поддерживал во мне добрый дух, кто в детстве сказывал мне удивительные сказы про Стефана, я и посвятил поэму.

За основу я взял предание о борьбе святителя с жрецом Пылдой. Начал повествование с того, как Стефан, покинув Великий Устюг, поднялся по Северной Двине до Вычегды и пошёл в пределы земли коми. Прочитаю вам в русском переводе:

... Вверх по Вычегде ладейка
От села к селу плыла,
И от Пыраса до Вотчи
Поднималася молва:
«Не с мечом явился русский,
Каждому помочь он рад,
Кто б к нему ни обратился -
Обласкает, словно брат».
Только у холма Усть-Выма
Пама-жрец ступить не дал.
С берега вослед Стефану
Он проклятья посылал.
. . . . . . . . . . . .
Волны Вычегды вздымались,
В даль шло судно тяжело.
Подымалось, опускалось
Плавно кормчего весло.
«Расскажи, Стефан, - спросили
Путники, - плывём куда?»
И на миг весло застыло.
Тихо капала вода...
«Вверх по Сысоле пойдём мы.
Мне Господь определил,
Чтобы я у самой Вотчи
Злого Пылду победил».

И победил! Не мечом, не топором, а невиданным оружием - христианским смирением. В двух днях пути от Вотчи сделали привал на берегу:

Каша в котелке вскипает,
А в другом уха бурлит,
И Стефан по-коми парню
Добродушно говорит:
«Сядь со мной.
Ведь грёб ты долго».
Но, услышав те слова,
Молодой в ответ: «Постарше
Есть средь нас. Они сперва
Как положено, пусть сядут.
Нарушать закон нельзя».
А Стефан: «Да, вижу я:
Не погубите вы зверя,
Не спалите ветки зря!
Много каждый сделать может,
С детства честью дорожа,
Но всего ценней, дороже
В людях чистая душа...
Войпелю не поклоняйтесь.
Да и бабе золотой
Не носите вы добычу
Из тайги своей родной.
Из хвои, пускай, еловой
Варит суп себе сама...»
Говорил Стефан, и слово
Шло в открытые сердца.

Друг-Стефан достал из мешка книгу, написанную им самим, погладил удивлённого юношу по мягким, как лён, волосам и стал рассказывать о буквах, из которых растут слова. Всю ночь горел костёр, и уставшие путники не могли уснуть. Но вот достигли они Вотчи. Старейшина села, наслышанный уже о Стефане, встретил его гостеприимно, даже предложил невесту выбрать из местных девушек. Но монах отказался, попросив пристанища для себя и гребцов. Вскоре поднялась здесь церковь. А охотник-жрец Пылда, державший в страхе всю округу, затаил злобу. Божий храм он обходил стороной, бродил в Парме и обдумывал, как обхитрить Стефана. И вот...

Не стерпев, Сказал Стефану:
«Гнев во мне ты не буди!
Убери свою храмину
Прочь, подальше от тайги.
Чтобы звоном колокольным
Не пугала птиц, зверей».
И добавил: «Разве кормишь
Из тайги моих детей?»

Так говорится в старинном предании. И этому можно верить, ведь и в наше время звон колокольный был главным предлогом для закрытия церквей... Что же Стефан? Он перечить не стал. Крещёные сельчане разобрали церковь по брёвнышку и перенесли на соседний курган. Стал храм ещё краше. Тогда Пылда заявил, что чуткие звери лесные от запаха ладана портят нюх и гибнут. Чтобы не вносить раздора, Стефан переставил храм на другой курган, ещё выше и величественнее он поднялся. Поражённый странной уступчивостью, Пылда пришёл к монаху в гости. Потребовал бочку пива и полтуши лося. Когда всё это доставили, жрец напился и стал хвастаться: одним ударом кулака он свалит церковь, а если повяжут его тремя верёвками - разорвёт, как паутину. Сельчане обрадовались: вот и попался Пылда, словно глупый рябчик, прямо в петлю!

Связали... Первая верёвка лопнула, как струна. Вторую он также разорвал. А третью не осилил. Сельчане взяли его, связанного, и снесли в озеро, которое с тех пор зовётся Пыелдино. Так и кончилась ненавистная власть жреца.

У поэмы было неожиданное продолжение. Коми художник Николай Лукьянович Жилин (1913 - †2000 - Ред.) после прочтения поэмы написал огромную по размерам картину. На ней изображён святой Стефан с поднятым над головой крестом, в сиянии небесного света; в ногах у него извиваются злобные жрецы, а народ подходит под благословение. Я предложил назвать картину «Явление Стефана Пермского коми народу», и художник согласился.

Было это ещё при первом секретаре обкома КПСС Морозове Иване Павловиче... В сыктывкарском художественном музее Николай устроил выставку, я её открыл. На видном месте в экспозиции - «Явление Стефана Пермского...» Прошло десять дней - и ничего! Народ приходит, смотрит. Наконец, весть о «явлении Стефана» дошла до идеологического отдела обкома. И вот вижу, в выставочном зале появляется сам Иван Павлович. Посмотрел как бык и взгремел: «Кто разрешил?! Снять!»

Картину бросили в подвал. Не знаю, сколько она там пролежала, но из Сыктывкара художник её не мог вывезти - из-за больших размеров. Прошлым летом Николай Жилин вновь устроил выставку, и снова на том же месте висело «Явление Стефана Пермского». Эту картину купило Министерство культуры за 45 тысяч рублей и передало в Архангельский храм Усть-Вымского музея. И по сию пору она там, на моей родине.