ЭКСПЕДИЦИЯ 

НИКОЛЬСКИЕ ЗАСЕКИ

(Продолжение. Начало на предыдущей странице)

Период кулибиных

Заехали мы и в магазины Корепина. На одной из улиц Никольска они стоят напротив друг друга под вывеской «Торговый дом «Добрыня».

– Название вместе с Колчеевыми придумали. Хотел я, чтобы было русское, историческое. Татьяна, матушка о.Сергия, имеет журналистское образование, с ней и пришли к одному мнению.

Одна из торговых точек Корепина – единственный в Никольске специализированный книжный магазин. На полках много детской литературы, есть и православная. Среди прочего стоит 6-томник Нилуса, роскошное издание.

– Что люди покупают? Не поверите – поэтические сборники. Рубцов, Тальков сразу разошлись, – радуется хозяин. – Открылись мы в августе, но уже полтетрадки заказов. В основном спрашивают историческую литературу, например, «Регулярную пехоту», «Поход Суворова». Партию привез, так одна деревня все оптом взяла. Ну и, конечно, учебники. Здесь я стараюсь не выгадывать – накрутку 10-15 процентов сделал, и все.

Поговорив с продавцом, Корепин ведет нас на улицу и на ходу роняет: «А вообще торговля, если вникнуть, – самое примитивное занятие».

Позже, оказавшись на никольском рынке и наткнувшись на лоток с детективным чтивом, я поинтересовался у челночницы, сколько процентов она «накручивает». Та брови подняла: «Кто ж вам такое скажет?» Уточняю вопрос: «15 процентов наценки на себестоимость книг – это много?» – «Вы что, смеетесь? 15 процентов – столько на налоги уходит». Получается, Корепин задаром учебники продает? Или все же есть прибыль – невидимая? То, что можно назвать налогом совести на «примитивное занятие»?

О предпринимательстве – как его понимать и какой смысл жизни оно дает – заговорили мы за обедом в доме Василия. Я и раньше был наслышан, что в Никольском районе, пожалуй, больше чем где-либо сохранились русские хозяйственные мужики, какие были до революции. Но недавние реформы даже их, как утверждает хозяин, чуть «в блин не раскатали». Вот как это было – на примере самого Корепина.

Рассказ он начал издалека, пояснил, что род его происходит от Корепы – так в старину называли мужиков неуклюжих, верзил.

– Деревня моя называется Холщевиково, первое письменное упоминание относится к 1470 году. Основали ее выходцы из Великого Новгорода. Деда звали Прокопий, прадеда Ралион, а прапрадеда Гордей. Держали большое хозяйство, рожь, пшеницу растили. Сколько помню, все у нас в деревне трудились от зари до зари и друг другу помогали. До сих пор в Холщевиково так принято – сажаешь картошку, и все соседи сбегаются с ведрами: «Ой, надо помогчи». Вчера, может, ругались соседи, но помощь – дело святое. Раньше точно так же и строились всем миром, но нынче деньги у людей появились, стали бригады нанимать.

С детства и меня к работе приставили, в десять лет уже косой махал вместе со взрослыми на сенокосе. Потом была армия, отделение физкультуры красноярского пединститута. Начало «перестройки» застало меня директором школы в деревне Кумбисер Никольского района. Времена тяжелые наступили, учительские зарплаты по 200 рублей, надо как-то выживать. А у нас в школе было целое хозяйство: трактора, две лошади, прекрасная столовая с кухней. Первая идея: плиты простаивают, кто запрещает печь вкусные пирожки и продавать в городе? Элементарно, без особого труда можно заработать по 200 рублей надбавки к зарплатам. Вторая идея – гончарное дело. Можно делать игрушки, горшки и тоже продавать. Только где бы научиться?

А по соседству от нас была деревня Фомино, и жил там дедушка Василий Яковлевич, бывший гончар. Он все на печи лежал. Сколько ни уговаривал я пойти к нам мастером производственного обучения, он ни в какую. Как привлечь старика? Ладно... Поехали мы с нашим школьным трактористом за глиной, набросали в огромные такие сани, на которых дрова возят, целую гору. Едем в Фомино. «Василий Яковлевич, посмотрите, ту ли глину мы набрали?» Тот покряхтел, с печи слез, подошел молча, глину помял. Посмотрел на меня: «Ну ты это... завтра к девяти приезжай». И ни слова больше. «А с глиной-то что делать?» Он обернулся: «Что делать... Выбрасывай».

Приезжаю назавтра, дед первым делом меня накормил, потом в баню повел. Там, на мешковине, глина разложена. «Разувайся, – говорит, – и топчи». Намял я глины, начал учиться горшки лепить. Так у него в бане всю науку и прошел. Технология интересная, например, какую травку с мукой смешивать, чтобы перед обжигом горшки обмазывать. Это для крынок, в которых будет пища храниться. А «техническая» посуда – там по-другому... Долго рассказывать.

В общем, взял я деда на ставку дворника, стал он моих ребят учить. Начали с глиняных свистулек. Потом свою продукцию в Никольск отвезли, продали. Прилично заработали. На эти деньги смог я наш школьный театр отправить в Ленинград на всесоюзный литературный фестиваль. Учитель литературы Муза Вячеславовна подготовила сценарий по произведениям нашего земляка Яшина, сшили русские поддевки и сарафаны. В роно усомнились: «Куда вы, деревня, опозоритесь!» В Ленинград съехались детские театры из Москвы, Белоруссии, Прибалтики. Но наши, кумбисерские, не подкачали – заняли первое место. Стали мы зарабатывать на горшках и свистульках и жить припеваючи. Однажды отвез я детей в Великий Устюг, музеи показал и в православную церковь на Красную горку привел – отстояли всю службу. Тут меня вызывают в роно, Перетягин, был такой, накинулся: «Ты что?! Опустился уже до того, что попов в школу приглашаешь!» И начались проверки за проверками: сколько заработали, куда дели? На дворе был 88-й год.

Точно такие же проверки начались, когда я первым в районе купил пилораму, машину «Фиску», которая сама бревна грузит, и стал доски делать. Ё-моё, что тут началось! Стояли за спиной и каждое бревно считали. Я бегал в рваном свитере (все деньги в производство вложены, да еще в долги влез), и голова кругом – с одной стороны налоговики, с другой – милиция со своими какими-то интересами, с третьей – голоса за спиной: «Ты что, самый умный?» А мне было уже все равно, такое сумасшествие: «Если я этого не сделаю, то какой смысл жить-то?» Нутром чувствовал, что новая, нарождающаяся система в блин раскатает, если я не смогу добиться независимости, встать на ноги. В чем была подлость того времени: старую систему рушили, но выпрямиться человеку, жить по-своему, все равно не давали.

Не знаю, кем, но почему-то в самом начале «реформ» было определено: Никольскому району быть сырьевым придатком. Местные власти соглашались с неизбежным: да, надо вывозить лес-кругляк в Сокол, на железнодорожную станцию Шарья, в Череповец – там есть производственные мощности по переработке. Я так понимаю, наш лесной район в ту пору стал маленькой моделью всей России. Ведь нашу страну тоже хотели сделать сырьевой базой: мол, в Европе, в Америке есть хорошие заводы по переработке, зачем же их строить в России? Прямо на глазах происходило перераспределение собственности, и мы, никольчане, вообще могли остаться не у дел, оказаться вычеркнутыми из жизни.

Сломить эту ситуацию можно было только сверхинтенсивным трудом, поскольку сбережений никаких, начальный капитал не из чего составить. И тут начался период кулибиных... Поглядев на меня, мужики стали изобретать пилорамы из подручных материалов – все, что могло крутиться, должно было строгать бревно. Это можно музей открыть! Сейчас-то наши предприниматели вышли на самые передовые технологии, а тогда... И все равно ведь палки в колеса ставили. Помню, восемь лет назад сменилась администрация района, вызвал нас глава: «Закрывайте производство, людей распускайте, просто заготавливайте лес – будем продавать кругляк». Мы ушам своим не поверили. Он снова повторяет... Но куда там, мужики уже взялись за дело.

Своя крыша

– У границы с Костромской областью проезжали мы Березово, – прерываю рассказ Василия. – Лесопилка понравилась: штабеля аккуратно сложены, все как у немцев.

– Это Баданин Николай Васильевич хозяйствует. Обычный тракторист, без образования, но из кулаченного, настоящего крестьянского рода. Купил колхоз, отреставрировал ферму, сейчас там доярки чуть ли не в белых тапочках ходят, дороги навел, зарплату поднял почти в три раза. Хозяин. Ему и образование не так уж нужно – если надо, привлечет человека с институтским дипломом. Главное – рачительность, сметка и совесть. Без нее тоже никак.

Игорь, молча слушавший никольского предпринимателя, вдруг заинтересовался:

– А как же мафия? С лесным бизнесом обычно криминал связан. У нас в Коми люди в лесу пропадают, в Тихвинском районе Ленобласти, рассказывают, бригады на лесоповал с оружием ездят – на случай разборок. У вас такое есть?

– У нас вообще организованной преступности нет, не знаем, что такое «крыша».

– Не может быть!

– Вот-вот, другие тоже не верят. Однажды прибыли к нам гастролеры из Татарии, «наехали» на одно кафе, стали свои порядки наводить. Через час у этого кафе собралось 80 машин наших мужиков. И не просто там собрались «бомбить» этих блатных, а по-человечески поговорить, мол, чего вы неладное творите в чужом городе, прекратите. Те не поняли: что это к ним мужичье пристало... Ну, были разбитые головы, мебель чуть-чуть поломали. Гастролеры подлечились и обратно укатили, больше их не видели. А у нас продолжались «разборки»: из Вологды прокурорская комиссия прикатила, выясняла, кто тут был организатором. Они были уверены, что местные авторитеты что-то не поделили с приезжей преступной группировкой. И не могли взять в толк, что ни авторитетов, ни группировок у нас нет. А просто есть гражданская позиция людей. У нас в районе каждый человек авторитет – имеет свое имя, фамилию и отчество.

– Но общепризнанный авторитет, руководитель ведь нужен.

– А зачем? Мы, предприниматели, всегда найдем время встретиться, сверить часы, помочь друг другу. «Пастух» нам не требуется. А превратиться в стадо – это проще простого. Но надо понимать, что «пастуха» в любой момент могут сменить, и тогда неведомо куда поведут стадо – на пастбище иль на бойню. Быть хозяином своей жизни, нести полную ответственность и за себя, и за общее дело, конечно, трудно. Но зато таких людей, имеющих самосознание, в бараний рог уже не согнешь, проще убить.

Сейчас я что наблюдаю. Период «первоначального накопления капитала» вроде подходит к концу. Деньги сделали человека свободным, и теперь простая мысль ему приходит: ну, заработал я этот рубль, а дальше что, в могилу с собой его тащить? И начинает он вкладывать средства неведомо во что. Такой процесс идет – поиска смысла. Но скоро он закончится, и люди станут вкладывать в свою страну, в свой район – в будущее. Это заметно. Вот у нас в районе 8 лет назад начал действовать совет предпринимателей. Собрались мы, более ста «денежных» людей, и начали судить-рядить. О чем? О том, как бы совместно еще больше денег заработать? Нет! О делах и проблемах района говорили, о том, как нам, всему Никольскому району, выживать.

– Уровни цен вы друг с другом сверяете?

– Вот здесь у нас как раз соревновательность, и цены опускаются до самого низкого уровня. Это нормально. У других, я знаю, все наоборот: по ценам договариваются, в остальном – враги. У нас же настоящая конкуренция, но если с кем беда, все спешат на помощь. Скажем, кто-то взял ссуду и прогорел. Мужики пускают шапку по кругу, собирают нужную сумму, и дают ему шанс – продолжить свое дело...

* * *

За столом, как водится, беседа разливается безбрежно, разговор перескакивает с одного на другое. Василий вспоминает о знаменитом штангисте Власове, который гостил у него и делился думами о том, куда завели Россию псевдодемократы. И о музее поэта Яшина, где мы были вчера. Тесен Никольский район, оказывается, Берсенева, которая организовала музей Яшина и клуб «Земляки», – это та самая Муза Вячеславовна, учительница литературы из школы д.Кумбисер, директором которой был Корепин. До сих пор она называет Василия «мой директор». Корепин хорошо знаком и со вдовой Яшина, собирается с первой оказией привезти из Москвы новые экспонаты для яшинского музея – его пишущую машинку, книги, лампу, при которой поэт писал «Вологодскую свадьбу».

Тем временем за стол к нам подсел Валентин – он встречал тетю, вернувшуюся из Крыма на «малую родину». Съезжаются никольчане... Василий засобирался поехать к сестре, куда определилась жить родственница. Позвал и нас с собой.

Дом младшей сестры Корепина находится на другой окраине Никольска. Это первые каменные хоромы, которые Василий построил.

– Думал заняться здесь фермерством, посмотрите, какие вокруг поля, – показывает он на окраинные пустоши. – Но бросил это дело... Рано или поздно, но придется все же никольчанам возвращаться к земле. Лес уже повырублен, скоро продавать будет нечего. Но пройдемте в избу. Там все наши собрались, мать из деревни приехала. Она родом с Аргуново, где было явление Тихвинской чудотворной иконы. Расскажет вам, как в советское время ходила поклониться святыне, а сверху из вертолета их водой поливали...

Входим. Действительно, дом – полная чаша, все Корепины собрались.

(Продолжение в следующем номере)

.

назад

вперед


На глав. страницу.Оглавление выпуска.О свт.Стефане.О редакции.Архив.Форум.Гостевая книга