Кто-то из современных богословов сказал, что христианство - это непрестанное движение. Движение к Богу, к себе, к другому человеку, к святости, к спасению. И не случайно в начале земной истории Церковь наша была путешествующей - Христос с учениками не стоял на одном месте, а шел палестинскими дорогами от селения к селению, от дома к дому. И не было у Церкви постоянного крова над головой. Она - двигалась, "подвижничала".

Две тысячи лет прошло, но образ Церкви путешествующей стоит у нас перед глазами. И мы отправляемся в путь - кто в паломничество к святыням, кто в миссионерскую поездку... Разные есть пути и разные позывы. Вот две истории, которые узнал я, не выходя из стен нашей редакции.

Прихожу на работу. В кабинете моем сидят два человека, пожилые мужчина и женщина. И что-то в них странное... По выражению лиц угадываю, что это иностранцы, только что приехавшие в Россию. Но одеты очень скромно - почти как наши отечественные бомжи. Явно не туристы.

Поприветствовав гостей, подбираю английские слова, спрашиваю, мол, хау лонг ар ю хиэ. В смысле того, надолго ли к нам и куда путь держите? Мужчина встает, отвечает (тоже на ломаном английском), что в Сыктывкаре конец их путешествия, а живут они здесь уже несколько дней. "И то верно,- спохватываюсь я, - куда уж дальше Сыктывкара ехать? Дальше - только Воркута, тундра и Ледовитый океан". Бросив украдкой взгляд на их одежду, спрашиваю, не piligrims ли они? Те отвечают, что нет, не паломники. Приехали они из Финляндии, лютеране, проповедуют здесь Христа.

Слышать мне это удивительно. Протестантских проповедников я видел по телевизору - все они какие-то гладкие, лощеные и говорят по-американски. А у этого (Раймо Вяйсянен - представился он) нос картошкой, похож на крестьянина, и глаза у него... добрые. Сразу он мне понравился.

Тут заходит их переводчик (отлучался куда-то), и разговор пошел поживее. Раймо Вяйсянен первым делом церемонно извинился за свою одежду. Это, говорит, для маскировки - чтобы российский криминальный мир деньги не украл. Передвигаться проповедникам приходится много, и весь свой капитал носят с собой.

- А почему именно сюда приехали? - спрашиваю.

- Коми - родственный народ для финнов.

- А вот ваши коллеги часто любят цитировать, что в Церкви нет эллинов и иудеев.

- Но языки-то у народов разные, - объясняет Раймо, - и к каждому нужно обращаться на своем языке. Наши Церкви, Лютеранская и Православная, отличаются тем, что вы проповедуете всем на церковно-славянском, а мы - на родном языке.

- То есть как? - начинаю я спорить. - В наших храмах проповеди говорятся на русском и на коми...

И вдруг понимаю, что мой оппонент как-то не различает богослужение и проповедь.

- А что, коми люди финский хорошо понимают?

Переводчик скребет свой подбородок, молчит, вопрос мой не переводит. Наконец говорит: "Нет. Совершенно не понимают! Но финский язык - красивый язык". И просит гостей спеть песенку, которую они исполняли уже в нескольких сыктывкарских школах. "Эта песенка такая простая, - рекомендует он, - и такая доходчивая для детей, изумительно! Как детская считалка, много повторов - и слова прямо в голову входят". Гости поют по-фински:

- Кто сотворил цветочек? Небесный Отец. Кто сотворил птичку? Небесный Отец. Кто сотворил звездочки? Небесный Отец. Кто сотворил тебя и меня? Небесный Отец. Спасибо Небесному Отцу, что Он нас всех сотворил!

Музыка очень веселая, и финские слова действительно запоминаются даже без понимания смысла - просто запечатляются в мозгу.

"Хорошая песенка, - думаю про себя. - Но стоило ли ради нее ехать в такую даль?"

Знакомимся дальше. Как я понял, Раймо Вяйсянен - обыкновенный финский фермер из-под Иисалми, владелец 54 гектаров земли. А на проповедничество его подвигло следующее обстоятельство. Раймо был когда-то женат, но развелся. И вот когда он женился вторично - на Ритве, то почувствовал, что грех этот, прежний свой развод, надо искупить. И отправился проповедовать. Деньги у него есть - хозяйство процветает, поскольку государство в Финляндии дотирует своих фермеров, закупая их продукции по повышенным ценам. А в нынешнюю проповедническую поездку взял с собой и жену Ритву, учительницу младших классов.

- У вас здесь хорошо, люди слушают слово Божие, - говорит Раймо. - Школьники даже вопросы задают. А у нас, в Финляндии, проповедовать трудно. Многие аккуратно посещают кирху, но глубокой веры нет. Встречаются и совершеннейшие атеисты. Еще сектанты досаждают. Иеговисты - самые из них страшные. Их очень много в Финляндии. И еще мормоны - они приезжают из Америки и проповедуют у нас, это очень плохо. Они и другие, приезжающие к нам сектанты, как бы проповедуют о Боге, а в итоге получается против Бога. Они у многих из нас вызывают отрицательную реакцию.

"Интересно, догадывается ли этот человек, что для нас, православных, он тоже как сектант?" - думаю я. И пытаюсь найти "точки соприкосновения":

- А есть у вас Символ веры?

- Да, конечно, - улыбается Раймо, - молитвы у нас есть!

- Нет, Символ... Ну, "Верую во единого Бога Отца, Вседержителя Творца..."

- А! Катехизис?

- Ну, как объяснить... Знаете, было семь Вселенских соборов, на одном из них, Никейском, приняли Символ...

- Нет, мы не признаем человеческих установлений, а значит, и этих соборов, - отрицательно покачал головой Раймо. - Вот Евангелие, только его мы признаем.

Беру у него Евангелие с кратким катехизисом, начинаем вместе искать. Язык в книге финский, но я без труда нахожу в оглавлении знакомое слово: "Никейский". Раймо с удивлением смотрит на страницу родного своего катехизиса, на которой черным по белому напечатан Никейский символ веры. Потом мы вместе радуемся.

Расстаемся добрыми друзьями.

*   *   *

Прошло несколько дней.

Перед столом, за которым мы выдаем газеты подписчикам (некоторые наши читатели подписываются прямо в редакции), стоит женщина, держит в руках свежий номер "Веры". Стоит, не уходит, о чем-то раздумывает...

- Знаете, наверное, я должна вам рассказать. Чтобы все знали, - робко начинает она.

- Да вы присядьте.

- Спасибо, постою... Я только что вернулась из Дивеево и видела там чудо. Было это 23 марта в час дня. Мы вышли из храма во время службы, а в небе - удивительная радуга. Не обычная дуга, а кольцо, висящее горизонтально прямо над обителью. Вроде нимба. Всеми красками переливается. И на кольце этом три ярчайшие бусинки. Две маленькие и одна большая - словно белый камешек. И так он светился, что невозможно было смотреть. Вот. Все. Запишите, чтобы другие тоже узнали.

- Подождите! - задержал я повернувшуюся к двери женщину. - А сами-то дивеевские что об этом говорят?

- Не знаю. Слышала лишь, как люди, паломники-то, все говорили друг другу: "Смотрите, смотрите, мы под венцом стоим". Потом сказали, что, наверное, кто-то сильно верующий в обитель приехал, оттого нам такое знамение. А монашка одна так объяснила. В Дивеево осталось всего три церкви. Две из них пока не действуют - и это малые бусинки в небесном венце. А крупный сверкающий камешек - это Троицкая церковь. В ней единственной сейчас богослужения проводятся.

Сами дивеевские этому знамению не очень удивились. У них и прежде было... Рассказывают: не так давно пасмурное небо вдруг разверзлось над обителью - и лучи спустились на землю, как Святой Дух. Я сама, правда, не видела.

- А вас как звать?

- Нина Якимовна Машукова. Я в Объячево живу.

Нина Якимовна о себе поведала кратко. Работает проводницей в поезде. Крещение приняла недавно, хотя родители, кажется, были верующими - крестились перед сном. О вере раньше как-то не задумывалась, но чувствовала, что чего-то не хватает в жизни. На работе ей как проводнику поезда Министерство путей и сообщений раз в год дает билет для бесплатного проезда в любую точку России. И вот Нина Якимовна решила, что этот единственный бесплатный билет надо использовать для богоугодного дела - отправляться с ним в паломничество. Так "по путевке" МПС она трижды побывала в Дивеево, пять раз в Троице-Сергиевой лавре, один раз в Иоанновском монастыре в Петербурге.

- А я думал, что проводники все отпуска свои проводят дома, - смеюсь я. - Неужели не надоели вам эти поезда?

- Так одно дело на работе, а другое - когда еду по своей воле. Тем более, в монастырь, - отвечает женщина. И вздыхает: - Да уж какая я паломница? Вот есть странницы так странницы, настоящие. Одну видела я несколько лет назад - идет от монастыря к монастырю, две сумки связанные через плечо перекинуты. Одна спереди, другая сзади висят - весь ее жизненный скарб. Через год снова вижу ее - уже с одной сумкой идет. А недавно в Дивеево встретила - уже без сумок, ничего ей теперь не надо. Одежда на плечах, а покормить - добрые люди покормят. Спрашиваю ее: "Как же вы, матушка, так живете?" - "А хорошо, деточка, живу, спаси Господи". - "Может быть, вам к монастырю какому-нибудь прибиться?" - "Нет, мне нельзя... Я такая, что там мне не спасительно, еще больше грехов заработаю. Мне ходить надо туда-сюда, чтобы к земному не прилепляться". Вот так будет она ходить по грешной земле, нигде не останавливаясь, не прилепляясь, а когда смерть наступит - прямо на небо шагнет.

Нина Якимовна еще раз вздохнула и сказала просто:

- Ну, я пойду.

После ее ухода вдруг вспомнился мне финн Раймо. И так стало жалко... Ведь у них, лютеран, нет монастырей. Им, собственно, и пойти-то некуда. Вот и приходится в Россию ехать, проповедничеством спасаться. Кто знает, может быть, и их Господь заметит, одарит другим, неведомым для нас, "венцом"?