СЛУЧАЙ


«ЧТО ЭТО БЫЛО: СОН – НЕ СОН?»

«Мы тогда в Казахстане жили. Была семья, двое детей, я в церковь ходила. А когда забеременела третьим ребенком, то переболела гриппом в очень тяжелой форме и получила осложнение на сердце. На седьмом месяце случился микроинсульт. Когда батюшка меня пособоровал, стало легче. И вот пришло время рожать.

Все знали, что роды будут тяжелыми. Весь госпиталь был на ногах. В праздник Покрова Пресвятой Богородицы, в 9 часов утра, когда в церкви началась литургия, положили меня на операционный стол. И пробыла я на нем пять часов. Это были пять часов борьбы, смерти и возвращения в этот мир.

* * *

...Когда стало совсем плохо, медсестра родильного дома – мусульманка – мне говорит: «Молись своему Богу! Нам не нужны неприятности. Где твои талисманы?» – «В палате, – шепчу, – под подушкой». Принесла она иконку Божией Матери Владимирской, я ее в руке зажала.

Ребеночек был очень крупный, я уже вся кровью изошла, а он все никак не выходит. Врач стала уговаривать сделать аборт. Я не соглашалась. Кого только не просила о помощи: и отца своего духовного, и Патриарха, и Матерь Божию – чтобы не делали аборт. То бред, то явь – все перемежалось. Не знаю, что это было: сон – не сон, но до сих пор помню. Только увидела я, будто поднимаюсь я на облаках, а впереди меня – женщина. Голос внутри меня говорит, что эта женщина очень благочестивая, работает при церкви и что скоро она умрет. Но сейчас она спешит к своему ребенку.

Там, на облаках, я вижу белые домики, огороженные забором. Возле домиков детки малые гуляют. Кому годик, кому два, кому три, пять лет. Все в белых одеждах, веселые. Та женщина, что передо мной шла, подошла к забору и стала звать какого-то мальчика. К ней подошел малыш лет пяти. Она передала ему туда корзину с чем-то и спрашивает: «Как тебе тут?» – «Ничего, хорошо. Тут весело». Потом помолчал и, глядя ей в глаза, спрашивает: «Мамочка, за что же ты меня так!? Ты ведь Толю вырастила и Олю вырастила, а меня – за что? Вот поесть принесла, но я так бы хотел все это кушать за твоим столом!»

Она слушает и плачет, и он плачет. Потом отвечает ему: «Сыночек, я ведь не знала! Я не знала даже того, что есть Господь». А малыш продолжает: «Мамочка, почему Толику повезло, почему Оле повезло, а мне нет?! Мне хорошо здесь, другим хуже, они же в яме. Мама, ты знаешь, какая там яма глубокая?»

И тут я очнулась. В сердце боль и стон: «Милые мамочки! Они ведь вам на Страшном суде еще не то скажут!» Я откуда-то знала, что этой женщине уже лет 20 назад Господь простил этот грех (мальчика забрали из этой ямы), но она до сих пор терзается.

Потом я рассказала врачу и гинекологу про то, что видела. И они всех женщин, что к ним потом приходили, отговаривали от абортов.

И мне аборт не сделали. Но внезапно самочувствие ухудшилось, и наступила клиническая смерть. В первые минуты я увидела, как распинают Христа. Не знаю как, но я видела это и запомнила на всю жизнь. Крест там стоял такой, как на наших православных иконах. Мария Магдалина целовала у Христа ноги, и воины не решались ее оторвать от Спасителя, так они были поражены ее верой, ее силой духа. Всех отгоняли от места казни, а ее боялись коснуться. Такой отчаянный и страшный взгляд был у нее.

Во время страданий Господа ангелы закрывали свои лица крыльями. Все живое, что создал Господь, кричало и плакало. Господу сострадала каждая травинка, боль Христа чувствовалась физически. Те люди, что были с Господом, – они просто оцепенели. Этого не забыть!

И вдруг, следом, я попадаю в какой-то свет, и через несколько мгновений я оказываюсь на зеленой полянке. А чуть дальше – песочек. И там я видела «игольные уши». Теперь знаю, что это такое. Впереди было что-то немного похожее на Кремль: стена, за ней город, откуда слышится необыкновенное пение, идет служба. А перед стеной толпится видимо-невидимо народу на паперти (другого слова не могу подобрать). Они желают пройти через какие-то кругловатые ходы в стене, через которые может протиснуться только по одному человеку. Но через это «игольное ушко» не всякому позволяется пройти. Там стоят двое юношей с копьями, и одним людям они закрывают копьями проход, а другим – нет.

Интересно мне показалось, как люди одеты. Кто-то шел в священническом одеянии, другие в монашеском, третьи были мирянами. На ногах одни имели добротную обувь, иные нечто наподобие сандалий, а кто-то шел и вовсе босым, да еще с грязными ногами. У женщин покров и одеяния тоже различались. Косыночки у некоторых еле-еле голову прикрывают, а у других большой длинный покров. Наверное, это образ смирения и женской покорности.

Подошла и я к этим «ушам». Впустили меня. Бабушка мне рассказывала, что те, кто умирал в родах, принимают как бы крестную смерть. И через это готовы бывают предстать перед Богом.

Первое помещение, в которое я попала, был храм. Там было хорошо, кругом стояли люди, но иные из них шли дальше, ко второй стене, где тоже стояли юноши, гораздо более высокого роста, вызывавшие трепет, и тоже не всякого пропускали.

Походила я и думаю: «Ну-ка, дерзну!» Из-за второй стены такой свет теплый и манящий шел. И так там радостно, видать. Подошла тихонько, думаю: «Не пустят – и слава Богу! Здесь тоже хорошо!» Пропустили!

Такой же двор, пение, а дальше, немного вверх, – такой СВЕТ, что невозможно смотреть. Наши грешные души не готовы лицезреть это.

Я не пошла дальше, потому что меня остановили страх и боль. Какая-то приятная боль, но она меня остановила. И вот я вижу, что из этого СВЕТА идут четверо дев, двое юношей и Богородица. Смотрю я на них, и такой во мне трепет и радость – Богородица ликом была, как на страстной иконе. И одета так же. Среди дев была мученица Татьяна, я ее хорошо запомнила. Выносит она мне на подушечке маленький венчик. Красивый такой, но уж очень маленький. И Татьяна стала ко мне подходить.

И вдруг у меня мысль: «А детки, а муж»?! Только в тот миг я поняла, что умерла. И тут хочется остаться, и туда сердце рвется! Тогда Богородица сделала знак Татьяне, та остановилась. Мне же сказала лишь одно слово: «Иди!» Я повернулась и быстро вышла...

Очнулась на каталке, закрытая простыней, номерок привязан, рядом санитарка пол моет. Я простынь разодрала и спрашиваю: «А сколько сейчас времени?» Она в ужасе: «Аа-а-аа!» Бросила ведро – и бежать. Оказывается, перед тем как отправить тело в морг, полагается, чтобы оно лежало два часа в родильном отделении. Хорошо, что до морга меня не довезли, там бы худо пришлось.

Долго потом я отходила, тяжело было. Читаешь иногда про чудеса, что вот, Господь воскресил, человек поднялся здоровый... Со мной такого не было: до сорока дней меня муж выхаживал. Пока не пришла в церковь, думала, что умру. Но батюшка прочитал разрешительную молитву, причастилась, ребенка окрестили, и дальше все пошло само собой. Вот где великая сила и благодать Таинства».

Записал И.ВЯЗОВСКИЙ

назад

вперед


На глав. страницу.Оглавление выпуска.О свт.Стефане.О редакции.Архив.Почта.Гостевая книга