НА НИВЕ ГОСПОДНЕЙ
«ВЕЛИКИЙ ЧЕЛОВЕЧИЩЕ!»
Этими словами о.Стратоник отзывается о всех добрых людях
Пермского священника о. Стратоника знает почти весь город. И не только благодаря его колоритной могучей фигуре. Просто он служит в единственной на всю Пермь кладбищенской церкви.
Обитает иеромонах Стратоник вместе со своим девятилетним сыном Ваней там же, на кладбище. Супруга его умерла от рака почти сразу же после рождения младшего сына. Так и живут они – настоятель скита Троице-Стефанова монастыря при кладбищенском храме Всех Святых и сыночек его, вроде как в послушниках.
В прошлом о.Стратоник – известный спортсмен, мастер спорта по вольной борьбе, но пути Господни неисповедимы. Услышав много доброго о батюшке, решил я к нему съездить. Заранее предупредить о приезде не удалось, свалился я отцу Стратонику, как снег на голову, но встречен был радушно. Батюшка усадил меня с дороги за стол, накормил и как-то сразу же расположил к себе своей необыкновенной простотой. Отношения между нами установились доверительные, и разговор получился сердечным.
Я уже наслышан был о его трудностях. Нечисть всячески ополчалась на настоятеля, чтобы изгнать его с кладбища, лишь бы не строился здесь Божий храм, не возносилась молитва за усопших и не совершался отпев. Первую построенную о.Стратоником деревянную церковь сожгли сатанисты. Он достраивает уже вторую – каменную, в которой сейчас и идут службы (на снимке слева).
Множество тяжелых недугов подорвало мощное здоровье батюшки. Очень тяжело он пережил, когда первая церковь сгорела. Ноги заболели и еле ходят, развившаяся астма не дает служить и даже говорить, одышка не позволяет делать лишних движений, но он не унывает.
«...Тут ведь мы бесам поперек горла, – говорит он. – Сколько уже людей отпели! По пять часов в день провожаем людей к Господу. Зимой почему-то больше умирают, чем летом, до шестидесяти человек в день отходят. Наверное, когда тепло, жить хочется. А так в среднем 35-40 человек привозят. Бывает, по шесть гробов за раз в церкви стоит. Поминальный стол на четыре метра тянется – случается, что весь свечами уставлен.
Родственники стоят, молятся. Кто-то в первый раз попал в церковь. Посмотрит, послушает. Проповеди постоянно говорим. А то и с каждым отдельно поговоришь, разъяснишь, почему за души умерших молиться надо. Глядишь, в следующий раз он сам в церковь идет, все ближе к Богу. Так что бес тут на нас сильно психовал – всяко было, и сатанисты бродили с факелами...
Но самое страшное здесь – это пьянки, – серчает батюшка. – Ой, беда, беда, беда, прямо такая беда сильная, пьют, пьют и пьют. На могиле, бывает, просят отпеть. Только отпев кончился, сразу за рюмки хватаются. Вообще, у Брянчанинова в «Слове о смерти» как говорится? Когда человек умирает – ешь кутию сладкую с изюмом и пей кисель сладкий. Этим как бы ты желаешь покойнику сладкой загробной жизни. А если ты пьешь эту гадость, то что тогда желаешь? Нельзя пить на поминках, ни в коем случае. Так ведь еще и покойникам наливают, ставят стакан водки на могилу и накрывают его коркой.
Тут у нас, если Троицкая суббота или Радоница, солдаты с бидончиками ходят по кладбищу, целые бидоны водки с могил сливают. Было, до чего допивались, занесут гроб с улицы зимой, их тут на отпеве в тепле разморит, вынести никак не могут. Сами друг друга выносят. А то утром в четыре часа собаки залаяли, выхожу, смотрю: у крыльца пьяный стоит, на голову пальто набросил. «Ты чего тут стоишь?» – спрашиваю. «Меня здесь нет, я уже умер». В Троицкую субботу как-то два раба Божиих зашли в церковь, у одного пирожки, у другого бутылка: «Вот тут-то и выпьем». В церковь зашли водки выпить!
Есть здесь мусульманские кварталы. У них ведь такого безобразия нет. Проходишь в облачении мимо их могил, они обязательно встанут, поздороваются. Там пьянок нет, они всегда сидят чинно, аккуратно. А среди русских могил идешь, чего только не услышишь вдогонку. Самое безобидное, если спросят: «Чего, поп, сколько денег насобирал?» Бывает, и матом проедутся.
А какое невежество-то среди людей. Многие до сих пор надсмехаются: «А что, правда, если в одну щеку ударили, другую надо подставлять?» И это все знание у них о церкви.
Один раз отпеваю: в гробу лежит мужчина, и провожать его пришли тоже одни мужчины, человек двадцать стоят, и ни одной женщины. Спрашиваю у них: «А где у вас женщины-то?» – «Так нам один человек сказал, что женщинам на кладбище нельзя, они дома остались. А что, правда, сидя хоронить надо?» Это им татарин объяснил, как надо хоронить. А сами все пьяные. Ведь наверняка этот татарин предупредил, что на кладбище пить ни в коем случае нельзя. Татары, в отличие от русских, на похоронах не пьют.
Нашего русского человека не сокрушить, не сломить с этой пьянкой. А потом ведь ползут сюда, в четыре часа утра лезут через заборы. Собаки залаяли – понимают, что не то делают. Уходят. Слава Богу, мне один благодетель подарил их еще щенками, а то просто не знал, что делать. Всякий народ ходит.
Это азиаты – волкодавы, думающие собаки, видели, какие огромные? Одного вида можно испугаться. Они у меня здесь вместо звонка. Залаяли – значит, кто-то идет. Сами, без команды, никогда на человека не нападут. Сейчас во многих монастырях держат таких собачек, чтоб охраняли. Охранника не наймешь, дорого, а они днем и ночью службу несут».
Таковы будни кладбищенского священника, если говорить без прикрас. С одной стороны, людей спасает, с другой – от этих самых людей спасаться приходится.
* * *
Батюшка продолжает:
– Когда еще деревянную церковь строил, приехал в Лавру к старцу Науму. «Старче, – говорю, – чего-то так трудно мне строить церковь, такие немощи, скорби, так тяжело».
А он отвечает: «Подожди, вторую будешь строить, еще трудней будет». – «Какую еще вторую, чего, – думаю, – такое говорит?» А он так, походя ответил, даже не взглянул на меня.
 |
первая церковь |
И вот пожалуйста, действительно вторую строю, немощей и скорбей еще больше прибавилось. Да, видно, сам виноват. Первое время я здесь полтора года отпевал и служил без перерыва, такие трудности терпел, что однажды сдуру взмолился: «Господи! Дай отдохнуть! Не могу больше!» Вот Господь и дал мне отдохнуть: вначале церковь сгорела, потом болезни навалились, да такие, что и сейчас служить долго не могу. До сих пор отдыхаю. А церковь такая красавица была... Она в ночь с 8 на 9 мая загорелась. У нас в монастыре 9 мая престольный праздник, память Стефана Пермского. А восьмого утром мне в голову пришла мысль: доски между церковью и домиком убрать. Прямо вот как будто кто-то приказывает мне: надо убрать доски, и все. Здесь штабелями доски были сложены. Мысль эта покоя мне не давала. Позвал послушников, убрали мы эти доски, только тогда успокоился. А если бы не убрали, и домик бы наш сгорел. И так чудом уцелел, расстояние-то от него до церкви небольшое... Та, деревянная, такая красавица была...
У нас о.Валерий Жихов – великий человечище, он все смотрит, чтобы все как в старину было, такие же перекрытия, балки. Сейчас у каменного храма толщина стены 700 миллиметров. А деревянный мы на тридцать метров планировали в высоту. Проектировщики предлагали поддержку на металических болтах, но отец Валерий воспротивился. Хотел, чтобы как в старину было, без болтов. Плотники потом срубили как положено.
Что интересно, когда церковь построили, целый месяц нам покойников не везли, и самое первое таинство у нас было – венчание. Женщина умирала от рака, и муж изъявил желание венчаться. Сейчас он один, троих детей воспитывает, жена его Елизавета после этого умерла по-христиански, приготовилась к смерти.
У меня жена тоже умерла на Рождество, в это время шло причастие, царские врата были открыты. Я думаю, что она спаслась. Полтора года болела раком. По ее молитвами я и пришел в церковь. Перед смертью мы тоже обвенчались, надеюсь, что мы с ней там, по кончине, встретимся. Только бы спастись, где-то у Бога в уголочке притулиться.
Мне вот что понравилось. Ванька у меня как-то спрашивает: «Вот, папа, ты говоришь на проповеди, что если кто сделал добро, то нужно промолчать, чтобы у Господа получить вознаграждение, а если человек сделал зло? Что нужно сделать?»
«Нужно, – говорю, – повиниться как можно быстрей, чтобы за это зло у Господа не понести наказания».
Слава Богу, старшие дети у меня уже взрослые, у них свои семьи, и я уже дважды дедушка, а за Ваньку вот страшно. Сейчас же распущенность страшная, пьянство, наркотики. Дети любопытные, им нужно все попробовать, перед друзьями похвастаться.
Ванька приходит из школы, рассказывает, что шприцы там уже в туалетах валяются. Как же мне его уберечь? Так-то он у меня добрый, смышленый. Крупный мальчик – самый большой в классе, обувь уже 41-го размера носит, заступается за всех. Старший сын у меня тоже метр девяносто три, вес – за сто килограммов.
– Ване тут не скучно – одному-то на кладбище? – интересуюсь у о. Стратоника.
– Да, тяжеловато приходится. У него друг здесь живет, сын о.Сергия – Илюша. Еще Сережка есть. Конечно, скучновато. Просится в город на секцию, чтобы с мальчишками побегать, а как я его возить буду? Здесь у него есть баскетбольные кольца, сам каких-то дорожек беговых понаделал, тренируется постоянно. Говорит, вырасту, батюшкой буду.
Мы тут с ним вместе служили, когда еще мог служить, я ему и стихарь сшил. Хорошо, если священником станет, будет кому меня заменить.
Два года назад мы с Ванькой ездили на мою родину. Я сам с Гаевского района – это север Пермской области, село Камское. Правда, от моей родной деревни ничего не осталось. На месте нашего дома сейчас сторожка стоит, временщики живут. Рыбалка там до сих пор замечательная. Щуки по метру берут. Но в тот раз порыбачить нам как следует так и не удалось. Как узнали, что священник приехал, стали все нарасхват приглашать. За неделю 530 человек покрестил, с утра до вечера из одной деревни в другую мотался.
* * *
 |
здесь они живут – иеромонах, |
О многом мы еще переговорили с о.Стратоником. Кроме увлечения любимыми собачками, о которых батюшка может рассказывать часами, занимается он еще садоводством. В этом году высадил 600 кустов цветов. И многие из них уже начали вылезать из земли, когда на Пермь обрушился многодневный снегопад. Отец Стратоник со своими послушниками укрывал цветы одеялами, укутывал их от морозов, как малых детей, в теплые одежды. Гордостью батюшки является большая стеклянная теплица, в которой они выращивают свои огурцы и помидоры. Сам батюшка их на зиму закатывает со своим послушником Александром в банки. Так что зиму они живут на всем своем. А первый урожай редиса снимают еще в мае.
Глядя на батюшку и его сына, вспомнил я рассказ Михаила Шолохова «Судьба человека». Отец Стратоник такой же русский, сильный духом человек, как и герой Шолохова. Только вот воюет он не с фашистами, а с невидимыми темными полчищами, обрушившимися на русскую землю со всех сторон. И побеждает их силой молитвы и крестом. А говорят: один в поле не воин. Воин, если это воин Христов.
Е.СУВОРОВ
фото автора и из архива
| назад |
| вперед |  |
